«Неужели это была ты…»

«НЕУЖЕЛИ ЭТО БЫЛА ТЫ…»

Неужели это была ты –
В сером платье
Робкая девочка на площадке вагона –
Моя невеста!
Помню, как оба тонули мы в первом объятьи,
Жестоком до стона,
Были безумны и святы мечты.
Пели удары колес.
Вереницы берез,
Качаясь, глядели в окно,
Вечер осенний померк незаметно, и на небе было темно.

В поздний безмолвный час
Я сидел одиноко.
Странно дрожал за стеклом раздражающий газ.
Думы дрожали, как газ, раздражающе тоже.
Я жаждал упрека.
О, если б предстал мне таинственный Кто-то
И тайну открыл мне пророческой, внутренней дрожи,
Чего я боюсь в этот поздний обманчивый час.
О, если б предстал мне таинственный Кто-то
И властно позвал бы меня для отчета.

Что женщина?
– Мать, принявшая в лоно, –
Чтобы длить бесконечно преемственность сил.
Вы пестры, миражи бытия: рождений, падений, могил
– Женщина – некий сосуд драгоценный,
Тайну таящий во мгле сокровенной.
Женщина – путь до глубин божества.
Женщина – мир естества,
Его золотая корона.
Свята, свята ее жизнь, дающее лоно.

Но мы?
В нас не все ли – стремленье вовне, из предела?
Разве не мы
Природу наполнили звуками слова?
В дымной пропасти тьмы,
Где дышит и движется тело.
Нам разве не душно?
Мы жаждем иного,
В вечном стремленьи идем и идем до предела,
Кажется, близки мы к области звездной.
Миг – и повиснем в полете над бездной,
Вдруг снова, влеченью земному послушны,
Падаем в душные пропасти тьмы.

А есть красота.
В звуках, в красках, в линиях, в теле,
В обнаженности женственной.
Жажда ее не в одной крови разлита,
Это не жажда веселий.
Ее поток благоденственный
В тайных глубинах шумит,
Струя его сладко чиста,
Он вечной божественной влагой поит.
Да, есть на земле красота.

Или мы крылья у птицы?
И нам суждено
Метаться к гробнице от старой гробницы?
И нам суждено
Только взаимным усильем весь путь побороть?
Только вдвоем долететь до свержения уз?
Церковь венчает как святость союз
Двух осужденных сердец.
– Примем ли мы, как тяжелое бремя, венец?
Да, людям дано только вдвоем этот путь побороть.
Слава тебе, освященная плоть!

Ночь незаметно погасла, и свет набегал на окно.
Я сидел одиноко.
Дрожал за стеклом замирающий газ.
Был светлым и утренним час,
И город вечерний остался далеко.
Я знаю.
Я в зеркале видел всю душу мою,
Все, чему верю, и все, что люблю.
Там нет проклятья.
Как теплым волнам, я отдамся душистому маю,
Пусть будут безумны и святы мечты,
Робкая девушка в сереньком платье,
Да, это ты,
Моя невеста.

4 марта 1902 г.

* * *

Спит вагон, мерцает газ,
Поезд мчит, уносит нас.
Бесконечна даль полей,
Месяц горестный над ней.

С юга, с юга – в мир снегов
Мчится поезд мертвецов.
Смотрит месяц к нам в окно,
Только – мертвым все равно!

4 марта 1902 г.

• Столп огненный

Не часто радует поэта
Судьба, являя перед ним
Внезапно – столп живого света,
Над краем вспыхнувший родным!

Такой же столп, во время оно,
Евреев по пустыне вел:
Был светоч он и оборона,
Был стяг в сраженьях и глагол!

При блеске дня – как облак некий,
Как факел огненный – в ночи,
Он направлял, чрез степь и реки,
В обетованный край – мечи.

Когда ж враги военным станом
Раскинулись в песках нагих,
Пред ними столп навис туманом:
Для этих – мрак, свет – для других!

И, с ужасом в преступном взоре,
Металась грозная толпа:
И конь и всадник сгибли в море,
При свете пламенном столпа.

Се – тот же столп пред нами светит,
В страну желанную ведет;
Спроси, где путь, – и он ответит,
Иди, – он пред тобой пойдет!

Наш яркий светоч, – тьмой и дымом
Он ослепил глаза врагов,
Они метались пред незримым,
Тонули в мгле морских валов.

Но путь далек! К обетованной
Еще мы не пришли земле,
Смотри же днем на столп туманный,
На огненный смотри во мгле!

Чтоб совершились ожиданья,
Мы соблюсти должны Завет:
Да не постигнут нас блужданья
Еще на сорок долгих лет!

О, страшно с высоты Хорива
Узреть блестящего тельца…
Пусть властью одного порыва,
Как ныне, бьются все сердца!

4 марта 1917 г.

• Звено в цепь

И в наших городах, в этой каменной бойне,
Где взмахи рубля острей томагавка,
Где музыка скорби лишена гармоний,
Где величава лишь смерть, а жизнь – только ставка;

Как и в пышных пустынях баснословных Аравии,
Где царица Савская шла ласкать Соломона, –
О мираже случайностей мы мечтать не вправе;
Все звенья в цепь, по мировым законам.

Нам только кажется, что мы выбираем;
Нет, мы все – листья в бездушном ветре!
Но иногда называем мы минуты – раем,
Так оценим подарок, пусть их всего две-три!

Если с тобой мы встретились зачем-то и как-то,
То потому, что оба увлекаемы вдаль мы;
Жизнь должна быть причудлива, как причудлив кактус;
Жизнь должна быть прекрасна, как прекрасны пальмы.

И если наши губы отравлены в поцелуе,
Хотя и пытаешься ты порой противоречить, –
Это потому, что когда-то у стен Ветилуи
Два ассирийских солдата играли в чет и нечет.

4 марта 1921 г.