Туркменская литература

ТУРКМЕНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В противположность прочим тюркам, у туркменов чисто-народная словесность очень бедна, особенно если сравнить ее с богатым песенным достоянием таких, напр., тюркских племен, как киргизы или ногайцы (ср. Г.Вамбери, «Das Türkenvolk in seinen ethologsichen und ethnographischen Beziehungen», Лейпцю., 1884, стр. 408). Вместо того у них развилось и захватило симпатии народных масс искусственное песенное творчество полулитературных, полународных поэтов, которые могли быть малокультурны и малограмотны, а то и совсем неграмотны, но по своему хорошо обслуживали свой народ, разбитый на отдельные, не раз междоусобно-враждебные племена. На их произведениях довольно сильно ощущается литературное влияние мистико-религиозного средне-азиатского поета XII в. Ахмед Йесеви, при чем сходство протиратся на внешнюю форму: туркменские поэты, как их образец Йесеви, слагают стихотверения не литературными арабско-персидскими метрами, а народным тюркским силлабическим размером, и в их языке немало джагатайского (мертвого) элемента. Наиболее у них прославлен и для всех разрозненных, политически несвязанных туркменских племен одтнаково дорог и считается обще-национальным поэтом гьокланец Махтум-кули (ок. 1700-1760), второй полов. XVIII в., сын набожного муллы-поэта Довлет-МамедаАзади. Другие тюркские народности подобного единого национального поэта не имеют. Личность Махтум-кули уже окружена легендой, и славным его именем просто затеняются все прочие туркменские стихотворцы. Не раз случается, что певец, «бахши», распевая более или менее талантливое туркменское стихотверение, вполне ясно отмеченное именем определенного своего автора (напр., Талиби, Кемине и т.п.), способен сделать пояснение: «Ну, да ведь это тоже Махтум-кули! Разные бахшы переделывали немного песни Махтум-кули и вставляли в них свое имя» (см. «Указатель к песням Махтум-кули» А. Самойловича в Спб. «Зап. Вост. Отд.», т. XIX, 1909, стр. 0126). Неудивительно, что даже такой знаток тюркских литератур, как Г. Вамбери, хоть и знал о существовании кое-каких давних туркменских стихотверцев (напр., талатливого ахалтекинского поэта Шейдаи; см. Вамбери, «Cagataische Sprachstudien», 1867, стр. 139), все же счел возможным называть сборник песен Махтум-кули «единственным образчиком тукрменской литературы», «das einzige Specımen turkomanischer Literatur» (см. Вамбери, «Die Sprache der Turkomanen und der Diwan Mahdumkuli’s», вZeitschr. der D. Morg. Ges., т. XXXIII. 1879). Издал Вамбери 31 стихотворение, т.е. какую-нибудь десятую часть того, что оставил Махтум-кули (ташкентское издание «Дивана» дал Н. Остроумов в 1907 г., отт. из «Туркест. Туземной Газеты»; еще Ташкент, 1911; Астрахань, 1913 и др.; изд. «Туркменгиза», Ашхабад, 1926, содержит 550 стр; Рукописный русский перевод Р. Езнаева, 1874, хранится в архиве Русск. Геогр. О-ва Рукописи дивана Махтум-кули мрогочисленны; см. «Указатель» А. Самойловича в «Зап. Восточ. Отд.», т. XIX, 1909, стр. 09-013, 0125-0148, 0216-0218, т. XXII, 1914, стр. 127-153; ср. еще статью Ахмеда Зеки Валидова, «Диван Махтум-кули» в оренбургском татарском журнале «Шура» 1913, №№12-17). Даже для того времени (1879) заявление Вамбери об отсутствии туркменской литературы страдало преувеличением: ведь уже Борнс в XV гл. своих «Travels into Bokhara» (1832) поместил воинственную песню поэта Бай-Мохаммеда, обращенную к персидским войскам Лютф-Али-Хана; Ходзько в своих «Specimens of the popular poetry of Persia» (Лонд., 1842, ст. 379-398) дал переводы не только из Махтум-кули, но еще и из других туркменских поэтов – из ахалтекинцаКарадж-оглана, из мервцаКемине; у Березина давно были записаны и песня ахалтекинцаМаруфиXVIII в., и другого, несомненно талантливого (известного тому же Вамбери), ахалтекинца Шейдаи, и несколько песен Довлет-яр-бега, что Березин и внес в свою «Турецкую хрестоматию», начатую печатением еще с 1857 года (II-ой т. 1890); далее, в VII вып. Тифлисского «Сборника сведений о кавказских горцах» (1873) помещены: «Рассказы и стихи туркменского певца Нури» (йомудца с острова Челекена). Позднейшие работы А. Н. Самойловича (в «Зап. Вост. Отд.», т.т. XIX и XXII, 1909-1912, и в акад. Сборн. «Туркмения», I, 1929) обнаружили наличность диванов довольно многих (до 70) иных литературных туркменских деятелей, помимо знаменитого Махтум-кули. И оказывается, что если стихи Махтум-кули полны суфийской скорби о суете и превратностях сего мира, то у других туркменских стихотверцев резче выступают и другие черты. Таков представитель чисто любовной лирики мулла Нефес, протеже и панегирист мервского хана Каджар-бая (он имеет, кроме лирического дивана, романтические поэмы о влюбленной паре: «Зехра и Тахир», и др.,). Бодрым юмором, шуткою, сатирою блещут мервцыКемине и, более новый, Кьор-молла (о нем и его отце – А. Самойлович в «Живой Старине», 1907, вып. 4: «Туркменский поэт-босяк Кёр-молла и его песня о русских»). Особенно по характерна поэзия боевая, воинственная, то с кровожадно ликующим описанием победоносных битв, то с бесьсилной злобой пленника, захваченного врагами а неволю во время набега. В последнем отношении типичны озлобленные рабские стихи туркмена-гьокланца Зелили в плену у хивинцев т нежно-грустные элегии Сейиди в плену у персов, оба – конца XVIII, нач. XIX в. Неграмотной текинец Даваншаыр отразил текинско-сарыкское междоусобие в стихотворной перебранке с сарыкским поэтом Кара-огланом (перев. А.Самойлович в примеч. К «Книге рассказов о битвах текинцев», Спб., 1914, стр. 0105-0109); он же, то прозою, то стихотворными вставками, сложил повесть «лубочного» стиля о победе Коушут-хана Мервского над войсками персидского шаха Насиреддина, которые карательно вторглись в Мерв в 1860-ом г. Якобы в количестве 72. 000 (на деле их было втрое меньше; изложение у А.Самойловича в примеч. к «Книге рассказов», стр. 0110-0113). На ту же тему, под литературным влиянием персидской «Шах-наме» («Книги царей»), создался единственный дошедший до нас памятник туркменского искусственного эпоса, историческая поэма ученого муллы-кадия Абдусаттара: «Книга рассказов о битвах текинцев» (с персами, при шахе Насиреддине). Учений кадий силился пистаь на литературном языке Средней Азии, но невольно допустил врачительное количество туркменизмов (издал и перевел, снабдавши диссертацией, А.Самойлович, Спб., 1914). Завоевание Гъоктепе (Геок-тепе) русскими оплакал Мескин-Кылыч (русск. Стихотвореный перевод Ф.Михайлова в асхабадской газете «Закаспийское Обозр.», 1905, №12; прозаический – Эфендиева – у музыканта – туриста В.Гартевельда: «Среди сыпучих песков», М. 1914, стр. 32-33).
Такова была туркменская литература в XVIII и XIX вв. Русское владычество сделало ее в некоторых темах анархизмом (так, воспетые грабительские вторжения аламанщиков в соседнюю Хиву и Персию оказались для туркменов отныне невозможными). Русские администраторы создали в Ашхабаде и других местах края свои школы, но не дали толчка к созданию новой туркменской литературы того типа, как, напр., казанско-татарская. Даже 1905 год ни к чему не привел дальше опытов. Следует, впрочем, отметить, что и в этих опытах мы у туркменов замечаем значительный отход от традиционного литературного языка Средней Азии, от джагатайства, а вместе того видим пантюркскую или пантуранистическую склонность приближать речь своей (в данном случае туркменской) письменности к литературному языку османов, к тому же с огромного дозоюперсиянщины. На таком макароническим языкеиздавлвась и двух недельная газета «Меджмуэ-и Мавера-и бахр-и Хазар» («Сборник Закаспия»). И в советский период, в частности с основанием отдельной республики Туркменистана (см. ХLI, ч. 3, 511), националистсчески-пантюркская склонность отдельных туркменских литературов к османскому языку далеко не изжилась (ср. резкую статью К. Сахатова против Фарида и других «пантюркистов» ащхабадском «Туркменоведении», 1928, № 12). Но вообще упрочилась советская тенденция – писать на чистом языке народных масс, т.-е. на туркмнском, при чем из невполне однородного лингвистического материала всех туркм. Наречий вырабатывается один средний язык, и он проводится во всех шести периодических органах, которые выходят в Туркм. Республике (наиболее читаемы газета «Туркменистан», основанная в Ашхабаде еще в 1920 г., и журнал «Токмак»). Задачу единного туркм. Языка разрешает группа советских литературов: Кербабаев, Керими, Аламышев, Бурунов, Насырли, Куль-Мухаммедов (знаток истории литературы), Бекки-Бердиев, Сахатов, Курт-Мурадов, Хусайнов и др. Не все они являются чисто-пролетарскими писателями с безупречно оформленной пролетарской идеологией. Декларация «Всетуркменского литературного объединания» опубликованная в конце марта 1929 г. (в газете «Туркменская искра», №71) прямо утверждает, что в то время, как в других республиках Союза пролетарские писатели и поэты в горячих творческих боях овладевали высотами худежественной литературы, Туркменистан стоял в стороне, он не дал еще пролетарской литературе ни одного крупного имени, он не создал еще своей (пролетарской) литературы»; таким образом, новые туркмен. Писатели в большинстве принадлежат к типу т.н. советских «попутчиков». Правительство Туркменистана постаралось, для создания национальной туркм. Литератары, исползовать все сочувствующие силы и элементы. Оно отнеслось с известной бережностью и к прежнему национальному литературному достоянию туркменского народа. Государственное издательство уже выпустило собрание стихотворений Махтум-кули, Зелили и СейидиXVIII-XIXв.в. под редакцией Куль-Мухаммедова, который перевел также по-тюркменски сочинение Мир-Али Шира Неваи XV в. О превосходстве тюркского языка над персидским (Ашхабад, 1925). Оно же приобрело для напечатания 30 переводов из них на русской язык поэтессы Н. Брюлловой-шаскольской, сделанных при помощи передовых туркменских деятелей просвещения (Бекки Бердиев). Образцы из Зелили, Сейиди, Нефеса и Кемине Н. Брюллова уже дала в моск. «Нов. Востоке»: «Страницы туркменской поэзии» (кн. XX – XXI 1928, стр. 333-339). Для развития науки и культуры в Туркменистане необходимо выработать кадры научных сил. Имеется в стране до 30 научно-исследовательских ячеек, но, как констатирует В. Карпыч в специальной статье «Науки и искусства в Туркменской ССР» (в ашхабадском журнале «Тукрменоведение», 1928, № 7-8, стр. 13), «квалифицированных научных работников во всех 30 учреждениях оказалось всего лишь 13 человек». В августе 1928 г. был основан Институт туркменской культуры (сокращ. «Туркменькулт»). В правительственном «Положении о Туркменькульте» сказано, что этот институт при Совнарком Туркменистана «является цетральным научно-исследовательственным органом по развитию искусств и наук в Туркменистане, направляющим свою деятельность по пути общего строительства зарождающейся новой турк. культуры, пролетарской по содержанию и национальной по форме». Журнал «Туркменоведение» (выход. еще с 1927 г.) есть орган Туркменкуьта, позволяющий своевременно следить за всеми новыми культурными и литературными явлениями в стране. В «Туркменоведении», особенно в его литературном прибавлении, даются и русские переводы с туркменского языка, напр. стихотверений К. Бурунова, Куль-Мухаммедова, Насырли, или расказов Бекджанова, Кербабаева (про 1916 год) и пр. К числу новых культурно-литературных достижений относится и появление театра у туркменов. Прежде туркмены не знали даже кукольного театра, очень любимого у других тюркских народнестей. Теперь у них существует и театр кукольный (его присбособили и для агитации в аулах и для детей), и существует театр в общеизвестном смысле этого термина. Первой драматической пьесой на туркм. языке было «Взятие Кызыл-Арвата красными войсками» в 1919 г.; написал ее рабочий-туркмен Аташев. Дальнейшее свое развитие театр получил в школьных драматических кружках (с 1921 г.); специальная театральная школа-студия основано в 1926 г., и она доставило артистов для туркм. госуд. театра. Репертуар пьес – преимущественно заимственный, но появляются и свои. Басыр переделал для сцены старинный простонародной тюркский роман, происхождения м.б. хивинского или азербейджанского, но популярный и у туркменов – про Боз-оглана и его храбрых племянников Юсуф-бега и Ахмед-бега («Юсуп-Ахмед», Ашхабад, 1927).

Агафангел КРЫМСКИЙ.