Шахиня исскуства / научно-фантастический повесть

ШАХИНЯ ИСКУССТВА

Солнце перевалило за полдень, когда в знойном мареве встали сияющие минареты и дворцы старинной столицы Хорезма.
Они словно парили в воздухе - изумительно стройные, легкие, невесомые. То было волшебное видение, город из восточной сказки. Да, он был лучше, гораздо лучше, чем рисовался в моем ограниченном воображении. Ничего не скажешь: эти парни из Академии архитектуры Востока не, зря едят свой хлеб. Как и мой друг Мухтар, один из инициаторов возрождения былой красоты Куня-Ургенча.
Поскольку в Куня-Ургенч я попал впервые, пришлось изрядно поработать языком, спрашивая людей о местонахождении института, где подвизался Мухтар. Центр оказался на окраине Куня-Ургенча, в густом парке, в котором тихо шелестели водометы и сонно дремали финиковые пальмы - северный вид, выведенный ботаниками к столетию Октября.
Я остановился, любуясь зданием, похожим на дворец какого-нибудь сельджукского султана. У входа на скамье сидела миловидная девушка в белом.
- Где тут Институт реанимации? - спросил я.
-- Он перед вами, - удивленно сказала девушка, едва взглянув на приезжего чудака.
- Мне бы Мухтара.
Она широко раскрыла красивые карие глаза.
- Доктора Рахманова?
По интонации, с какой она произнесла это, я понял: Мухтар для нее не просто "доктор Рахманов".
Улыбнувшись мне, она встала: - Идемте. Он на месте.
Миновав длинный коридор, мы свернули налево, в полукруглый зал. Девушка показала на тисненную золотом табличку "Главный врач" и, еще раз пристально взглянув на меня, ушла.
Я приблизился к двери с табличкой, постучал.
- Войдите, войдите! - отозвался знакомый голос.
Я. бесшумно открыл дверь.
Сидя за столом в углу просторной комнаты, Мухтар, не поднимая головы, копался в груде микролент.
- Разрешите? - Тут он вскинул глаза - и взвился над столом. Свалив по пути несколько книг, бросился ко мне.
- Так это ты? ! Эх, забери тебя шайтан! .. - Мухтар обнял меня, похлопал по спине.
Пока мы здоровались и расспрашивали друг друга, я незаметно разглядывал друга и был неприятно поражен: раньше его пышущее здоровьем лицо напоминало румяный гранат, а теперь казалось болезненным. Широкий лоб, преждевременные морщины под глазами делали Мухтара похожим на старого ученого.
И я припомнил разговоры московских коллег о том, что "Рахманов ведет новую линию в реанимационной биологии и сколотил группу талантливых энтузиастов". Потом я подумал, что много сил отнимает у Мухтара и его вторая страсть - искусствоведение.
Имея в виду мои видеописьма, где я высказывал желание лично ознакомиться с красотами возрожденного Хорезма X-XI веков, Мухтар спросил:
- Прибыл перелистать странички истории, так, что ли?
- Ты угадал, яшули, - усмехнулся я.
- Надолго?
- Месяц-полтора, не больше.
- Жаль, что мало, - вздохнул он. -- Будешь жить у меня, друг историк.
- Согласен и благодарю. .. А как у тебя дела?
- Все о'кэй, - невесело пошутил Мухтар. - Все по-старому.
- Неправда. Ты кое-что скрыл. Например, ты нашел невесту.
- Кто сказал? - Мухтар отвел взгляд.
- Она сама.
- Смотри-ка, да ты прямо сыщик. От тебя ничто не ускользнуло.
Он рассмеялся. На мгновение его выразительные глаза оживились.
Тут без стука вошла Айсенем с кипой микролент в руках.
- Это мой друг, - ласково сказал ей Мухтар. - Но я вижу, вы успели познакомиться. - Лукавый взгляд в мою сторону. - Оказывается, он все выпытал.
Айсенем чуть зарделась от смущения.
- Я ничего не говорила, - возразила она с милой улыбкой.
- Этот человек умеет понимать и несказанное. - Мухтар подмигнул мне. Айсенем молча прошла к столу и, свалив на него ворох микролент, ушла.
Я горячо пожал Мухтару руку.
- Поздравляю! Очень хорошая девушка.
- Хорошая-то хорошая, да немного ревнивая.
- Как так? ! - удивился я.
Мухтар молчал, о чем-то размышляя. Я истолковал это посвоему: Значит, ее подозрения обоснованны?
- Да не совсем. .. - промямлил он.
- Как же тогда понимать тебя?
Мухтар снова промолчал. И я понял: у него есть секрет, который он не хочет открыть.
Вскоре мы пришли к коттеджу Мухтара. Дом стоял на берегу широкой реки - ответвлении Казахской Оби, как назвали географы новый водный поток, повернутый в Закаспий. Вокруг коттеджа был разбит сад. На газонах рдели экзотические цветы.
- А вот там, - и Мухтар показал на уютный домик, ослепительно белый на фоне леса, росшего в излучине реки, - живет Айсенем.
- Выходит, невеста по соседству? - пошутил я.
Мухтар улыбнулся и нажал кнопку на панели входа. Мягко раздвинулись створки, и мы вошли в холл, затем в большую комнату, Из которой еще одна дверь вела, очевидно, в смежную.
Я пытался открыть эту дверь, но она не поддалась. Автоматика, что ли, заблокирована?
- А ну открывай, Сезам, - обратился я к Мухтару. Тот выжидательно наблюдал за моими действиями. - Или там у тебя ханская казна?
Мухтар принужденно усмехнулся:
- Пошли-ка лучше на кухню. Вместе плов сварим.
"Все ясно, друг Мухтар, - подумал я. - Ты что-то скрываешь".
Придя в кухню, мы принялись за дело. Я начал чистить овощи, а Мухтар рубить баранину. Спустя несколько времени я с наигранной обидой сказал:
- Говорят, у настоящих друзей нет секретов друг от друга.
А ты что-то скрываешь, верно?
Тоном, каким успокаивают малое дитя, Мухтар ответил: - Никакой особенной тайны нет. Есть проблема, над которой потею не один год.
- Что за проблема?
- Характер проблемы определят результаты, - уклончиво сказал Мухтар. Они еще неясны. .. В общем, за дверью - моя личная лаборатория. Конечно, я оборудовал ее с разрешения ученого совета. Так надо было.
Я был крайне удивлен.
- Ну что ж. .. Если так, я рад. И все же, надеюсь, ты скажешь мне.
- В любознательности ты перещеголял даже Айсенем, - улыбнулся Мухтар.
- А что. .. она тоже?
- Надоедала похуже тебя. Я ведь говорил, что она ревнива? .. В одну из ночей она пришла ко мне - как раз в момент "экспериментум круцис" [ Решающий опыт (латин. ). ]. Автомат двери, как всегда, был заблокирован мною. Когда я приоткрыл створку - Айсенем едва не прошмыгнула у меня под рукой. Пришлось остановить. .. Она возмутилась: - Что там у тебя? Я хочу взглянуть!
- Да ничего интересного.
- Так ли, милый? Тогда, открой.
- Нет, дорогая Айсенем.
- Очень прошу, не сердись на меня. Там лишь приборы. И больше ничего.
- Которые нельзя показать любимой девушке? - насмешливо протянула Айсенем, - Ложь! .. - И ее карие глаза засверкали гневом. - Кого ты скрываешь здесь?
От ее кулачков, которыми она яростно колотила в дверь, коттедж заходил ходуном.
- Ах, даже так? - сказал я. - Не пустил невесту? ! Ну, знаешь. ..
- Да разве женщины способны хранить секреты? - Мухтар сделал вид, что страшно рассердился.
И я оставил его в покое.
Плов сварился, мы накрыли круглый столик в большой комнате и с аппетитом поели.
Когда я убирал посуду, мой взгляд упал на дутар, прислоненный к этажерке с книгами. Я взял инструмент и протянул его Мухтару:
- Ну-ка, друг, сыграй что-нибудь из того, что исполнял в студенческие годы.
Мухтар как-то по-особенному взглянул на меня: - Лучше я сыграю мелодию, которую ты никогда не слышал.
Он настроил дутар и начал играть. Сперва мелодия звучала глуховато. Потом, набирая темп, стала разливаться полноводной рекой. Журчащие потоки звуков хватали меня за сердце, а порой ласково-печально омывали его. Минорный оттенок мелодии нарастал, ширился, зазвенели тоска и плач, безысходная грусть. ..
Они рождали во мне волну новых, неизведанных ранее эмоций.
Мухтар с закрытыми глазами раскачивался в такт мелодии, словно заклинатель духов. Его пальцы мелькали с неуловимой быстротой, свидетельствуя о незаурядном мастерстве исполнителя. Все мощнее, полнозвучнее лилась мелодия. .. Не помню, сколько она длилась, - я забыл все на свете. И даже не заметил, как умолкли струны.
- Замечательная музыка! - сказал я, с трудом вернувшись к реальности. - Кто ее написал? У кого ты научился?
Мухтар неопределенно усмехнулся:
- У одного здешнего аксакала. Это старинная мелодия Хорезма. Она звучала еще во времена сельджукских султанов и хорезмшахов. Говорят, она состоит из семидесяти двух мотивов. То, что играл я, - лишь кусочек, дошедший до нас.
Он немного помолчал и вдруг сказал: - Приоткрою тебе кусочек и м о е и тайны. .. Если проблема получит разрешение - могут вновь родиться на свет потерянные мелодии Хорезма.
- Ты меня запутал, - признался я. - По какой же отраслл знания твоя работа? Медицина или музыка?
- Все вместе. .. - тонко улыбнулся Мухтар.
Он встал с диванчика, опять странно поглядел на меня я сказал:
- В общем, слушай. .. Как историк и знаток философии, ты, наверно, согласен с постулатом: "Вещи, вещество не исчезают, а переходят из одной формы в другую".
- Да, примерно так это звучит.
- Однако долой абстрактные дефиниции! Проще говоря, возьмем воду. Ее можно превратить в кислород и водород, то есть перевести в невидимую и неосязаемую руками человека форму. При желании воде можно придать первоначальный вид - жидкого, так сказать, полимера. Физика давно это умеет. .. А я надеюсь, что и биология станет вровень с физикой.
- Утопия! - Я сделал вид, что не поверил.
Мухтар хмыкнул и ушел в лабораторию. Спустя несколько минут он вернулся. В руках он держал полусферический сосуд.
- Эта голубая жидкость оживляет мертвые клетки организма.
- Эликсир жизни, так и не найденный алхимиками? - ввернул я, пытаясь шуткой скрыть смущение.
- Нет, почему же? - холодно отпарировал задетый Мухтар. - Мы назвали ее сигма-полимером. Больше ничего не скажу. Пока достаточно! Иди спать. Я еще поработаю.
И он скрылся за дверью лаборатории. Тихо щелкнуло заблокированное реле автомата. Гм, прямо перед самым моим носом. ..
Следующий день был выходным.
Рано утром Мухтар пригласил в дом Айсенем. Когда я вышел ей навстречу, Мухтар сказал:
- Прошу тебя, Айсенем, сопроводи гостя. Он хочет полюбоваться возрожденным Куня-Ургенчем.
- А разве ты не идешь с нами? !
Он несколько смущенно пробормотал: - Не могу, милая. Много работы. Пойми меня правильно.
Айсенем подозрительно смотрела на него, собираясь что-то сказать, но сдержалась.
- Что ж, я готова, - сухо произнесла девушка.
И мы отправились в путь.
. .. Наконец-то сбылась моя давняя мечта! Вот я стою здесь, и передо мной всемирно известный Куня-Ургенчский минарет.
Или вот изумительный мавзолей Торебег Ханум. Старинные часовни, дворцы, здания, возвращенные из небытия руками зодчих начала XXI века, в торжественном спокойствии окружали просторную площадь. Великолепные орнаменты, украшавшие их, казались мне песней без слов - гимном тем мастерам из народа, которые в глухую пору средневековья сумели создать подобные шедевры. .. Не видно ни конца, ни края этому волшебному городу, где можно без конца любоваться куполами небесно-голубого цвета, переливами красок, впитывать каменную симфонию минаретов и дворцов. Как прекрасен купол Текеш-шаха! А величественный Караван-сарай? В моем сердце медленно поднялась волна чувства, восхищение силой человеческого гения.
Почти час простоял я перед минаретом - не мог отвести от него глаз.
- Наверно, самый высокий в Азии? - спросил я Айсенем.
- Во всем мире, - поправила она. - Особенно пришлось потрудиться строителям над его верхней частью. Ведь войска Чингисхана разрушили большую часть вершины.
Помолчав, Айсенем без всякого перехода сказала:
- Мухтар очень странный человек. .. Первые дни, когда он приехал сюда, вообще не выходил из этих мавзолеев и минарета. Можно было подумать, что он стал жертвой каких-то древних чар. Ночами он где-то пропадал. .. я ревновала, - смущенно сказала девушка. - Однажды его не было целые сутки. "Может, заболел? " - подумала я. И пошла к нему домой. Там его не оказалось. Я бросилась на поиски, дала знать сотрудникам института. .. Четыре мини-вертолета искали Мухтара и наконец обнаружили его на окраине зеленого городка Кырк Гыз. Мухтар был без сознания. Много дней пролежал он в больнице - не спадал жар. И что удивительно: к груди он прижимал какой-то прибор с полой трубкой. Никто не мог оторвать его, как ни старались. Очень крепко держал Мухтар. .. Не одну ночь просидела я у изголовья больного. Временами Мухтар бредил: "Найду! Где бы ты ни таилась - найду! .. "
. .. Я с любопытством слушал Айсенем. И вдруг понял: Мухтар тогда отнюдь не бредил!
- На следующий день он пришел в себя, - продолжала Айсенем, - и я спросила: "Что было с тобой? " - "Заблудился в песках", - коротко сказал он. "А как очутился в Кырк Гызе? " Мухтар не ответил. Как бы то ни было, дней через вять он выздоровел и встал на ноги. Однако ночные вылазки не оставил. .. Так прошло еще три года. Ой-ля-ля! - спохватилась Айсенем. Этак мы не вернемся и к полуночи. Идемте дальше.
Мы направились к мавзолею Торебег Ханум. Там, как я знал, были изумительные орнаменты на потолке - один из редчайших образцов искусства средневековья. И я спешил лично убедиться в этом.
Когда мы вступили в мавзолей, послышались звуки дутара.
На мраморной плите, лежавшей в глубине полутемного помещения, сидел старик. Он будто возник передо мной из сказок Шехрезады: высокий, прямой, с лицом отшельника и совершенно белой бородой, закрывавшей грудь. Запрокинув голову к куполу мавзолея и раскачиваясь, он играл на дутаре. На сухом, тонком лице старика застыло блаженное выражение.
И тут меня словно током пронзило: да это же вчерашняя мелодия! Только старик исполнял ее много искуснее Мухтара.
И я понял, у кого мой друг научился играть старинную мелодию Хорезма.
Потом я поднял глаза к куполу - и был сражен. Искусство, с которым неведомый гений орнаментировал свод, казалось немыслимым для простого смертного. Прошло столько веков, а узоры орнамента, похожие на цветущий сад, и поныне сверкали первозданной чистотой и свежестью красок. В них, чудилось мне, живет сокровенная красота женской души, витает сказочная птица безграничной мечты. .. А мелодия словно истекала из лабиринтов орнамента - в поисках нетленной красоты, что жила в ней самой.
Мелодия тихо угасла - старик открыл глаза.
Мы почтительно поздоровались с ним. Вежливо ответив на наше приветствие, он сказал с улыбкой:
- Наверно, подумали: вот сумасшедший старик. В полумраке наигрывает самому себе на дутаре.
- Нет, яшули, - с достоинством возразил я. - Гениальная мелодия - а это так! - свидетельствует против вас.
- Спасибо, сынок. Но если бы на моем месте сидел более искусный музыкант. ..
- О нет, яшули! - твердо сказал я. - Велико и ваше искусство.
- И небо Хорезма свидетель тому, - поддержала меня Айсенем.
Старик был доволен. И все же, погладив бороду, заметил:
- Разве это искусство, доченька? Вот в старину эту мелодию играла Рухсар-бану, и птицы слетали с неба, садились на колок ее дутара.
- Рухсар-бану? - заинтересоваля я. - Кто такая?
- Вы ничего не слышали о ней?!
Я смущенно молчал.
Старик важно кивнул головой и пригласил нас сесть.
- В славном Хорезме некогда жил непревзойденный музыкант, - начал он, взяв в горсть конец своей великолепной бороды. - Не было у него соперника в музыке, как не было и соперницы в красоте.
Известно, что тогда в Хорезмском оазисе процветало сильное государство, а Ургенч превосходил многолюдием иные города и столицы Востока. Со всего света привозили в него товары для продажи. Купцы Ургенча были самыми горластыми: они кричали на базарах так громко, что приводили в неистовство даже верблюдов.
Хорезмшах, правивший во времена Рухсар-бану, безмерно кичился своим могуществом, важничал и пыжился, как жирный индюк в пору брачных церемоний. А в сердце его постоянно гнездился страх: шах боялся потерять власть и престол.
Однажды он пригласил в свои покои визиря Мехдуны и пожаловался: Что-то в последнее время меня не радуют пиршества.
Мрачная туча o-rarity.ru повисла в моем сердце. .. Посему слушай: сегодняшнее празднество распусти пораньше. Сам останься, будет особый разговор.
- Повеление солнца Хорезма - закон для меня, - сказал визирь и, пятясь задом, вышел из покоев.
Вечером празднество началось, как всегда, весело. Позолоченные стены зала содрогались от гомона подвыпивших придворных и гостей. Самого шаха на пиру еще не было, и гуляки, пользуясь этим, цедили вино и веселились вовсю. Те, у кого на бороде густо пробивалась седина, укрываясь в халаты, жадно следили за танцовщицами, а при случае тайком гладили их по локонам и бедрам.
Вдруг звонкий, как бурная мелодия, голос возвестил: - Властелин мира, его величество шах Хорезма идет!
Веселье мгновенно стихло. Придворные, словно стая жаворонков, слетевшаяся на гумно, с шумом покинули свои места и, склонив головы, замерли в поклоне.
Отворилась дверь с золотой цепью - вступил хорезмшах.
Он величественно проследовал к трону. Лицо шаха было сумрачным, что говорило о каких-то заботах, угнетавших властелина мира.
Хорезмшах воссел на трон, и веселье возобновилось.
Крепко задумавшись, шах все больше мрачнел и даже не слушал сладостно-пьянящую музыку, не видел красоту танцев прелестных девушек.
Заметив плохое настроение правителя, придворные и гости потихоньку исчезали. Вскоре дворец окутала мертвая тишина.
Хорезмшах и Мехдуньь остались вдвоем. Тогда шах облегченно ВЗДОХНУЛ и заговорщическим тоном произнес: - В моей казне, Мехдуны, много золота, рубинов, сеоебра и кораллов, собранных на беоегах полуденного моря. А мне нужны сейчас лишь два комплекта одежды каландаров. Сумеешь достать?
Визирь молча наклонил голову и ушел. Вернулся он очень быстро, неся в руках одежду нищих.
- Да простит, великий шах, мое любопытство, если я спрошу: зачем властелину мира одежда каландаров?
Шах тонко усмехнулся и объяснил Мехдуны свои намерения:
- Видишь ли, визирь, я не особенно верю твоим сыщикам. Словно бродячие собаки, рыскают они среди моих подданных, а толку мало. Я сам хочу услышать, что говорит мой народ. Подобно Гарун аль Рашиду, я желаю лично видеть, как они живут и что делают. Поэтому сегодня ночью мы с тобой превратимся в нищих и совершим прогулку - по Ургенчу. В этом городе, как тебе известно, жизнь кипит и ночью. Послушаем, о чем судачат на улицах и в пристанищах каландаров. И подобным образом выявим врагов нашего престола.
- Великий шах превзошел в мудрости самого Гарун аль Рашида! подобострастно сказал Мехдуны и, склонившись в поклоне, спрятал от шаха кривую ухмылку сомнения.
Вскоре на освещенных фонарями улицах Ургенча появились двое пеших спутников. Один был высокого роста, широкоплечий здоровый мужчина, другой же - среднего роста, худой и тонкий, качающийся под ветром, словно ветка ивы. Он казался старше первого лет на десять, но даже слепой мог бы заметить: большую власть имеет здоровый мужчина.
Путники внимательно прислушивались к разговорам людей в караван-сараях, на улицах, а если кто-нибудь обращал на них внимание, делали вид, что они просто идут своей дорогой, ничего не видя и не слыша.

(Продолжение)... >>

Перевод с туркменского А.Колпакова