Слёзы Турана -11: Коны грызут удила

КОНИ ГРЫЗУТ УДИЛА

"Всякого, кто не склонит головы, настигни, разори и сделай позорным и послушным!.."
Из восточной сказки.

Волны буйного Джейхуна били в крутой берег, разгоняя почерневшие водоросли, гнилые кусты камыша, ветки тала. Хорасанские сотни одна за другой подъезжали к реке на высоких, тонконогих нисайских и широкогрудых арабских жеребцах. Кони тянулись мордами к воде, но всадники натягивали удила, давая остыть разгоряченным скакунам. Пустынный берег огласился криками воинов, ржаньем коней, звоном оружия…
Из-за барханов показалась новая полусотня. Над головами всадников развевалось тяжелое шелковое знамя — знамя султана султанов. На аргамаке, у которого на лбу горела яркая звездочка, сидел Ягмур. Шкура барса, выделанная мервским скорняком, красиво облегала его ладную фигуру. На юноше был шлем с тремя гусиными перьями; шею и нижнюю часть лица защищала железная накидка из мелких колец; на широкой груди, затянутой кольчугой, красивыми, ровными рядами блестели стальные пластины. Руки были защищены надлокотниками, пристегнутыми сыромятными ремнями. Слева висел длинный меч. У пояса — односторонний нож с ручкой из козлиного рога — подарок славной Аджап. Притороченный к седлу, играл солнечными лучами щит, около которого висел колчан, наполненный длинными, тяжелыми стрелами. Тут же — лук. В правой руке Ягмур сжимал длинное копье, украшенное пучком конских волос. Высокий, крепкий конь со звездочкой нетерпеливо грыз удила, требуя ослабить повод. Ягмур огладил его по шее, тоже закованной в широкие вороненые пластины. Личная стража султана была вооружена с таким расчетом, чтобы можно было биться в конном и пешем строю. Выбрав возвышенность над рекой, полусотня установила султанский шатер, далеко вырубая заросли камыша и черкеза.
Вскоре показался сам султан в сопровождении Кумача, главного визиря и Каймаза. Впереди скакали два нукера на белых арабских жеребцах. Рассыпавшись по степи, шла сотня заградительного отряда. А позади султана скакали еще пять сотен отборных воинов, в полной боевой готовности.
Санджар сжимал повод рослого бактрийского жеребца, на голове султана была легкая чалма. Красный халат с полурукавами украшен золотым шитьем. Султан легко спрыгнул с седла, вошел в шатер и, глубоко задумавшись, опустился на ковёр.
После полуденной молитвы войско двинулось дальше, переправляясь через реку. Переправа затягивалась: не хватало бычьих бурдюков, плотов, камыша. Многие воины, привязав вооружение к седлам, пускались вплавь, ухватившись за хвосты коней. Часто из-за вязанок камыша вспыхивали мелкие стычки, и сотники разгоняли спорящих плетьми. Неожиданно из-за поворота реки показалась лодка. На корме стоял старик в высокой папахе, длинным шестом направляя лодку по течению. Десятка два воинов направились к нему. Но кормчий бесстрашно стал отгонять их. А когда сотник опоясал его плетью, старик схватился за топор.
— Будьте вы прокляты! — кричал старик. — Или вам мало того, что два моих сына-огуза, погибли, завоевывая славу вашему султану!.. Теперь вы хотите меня лишить последнего добра. Эй, люди, что вы делаете! — взмолился старик, видя, как воины, сбросив зерно в воду, пытались втащить коня сотника в лодку.
— Если твой язык обронит еще хотя бы каплю яда в сторону нашего владыки, я прикажу вырвать твое жало с корнем, — пригрозил сотник, отплывая к середине стремнины.
Аму-Дарья все больше и больше горбила своё бешеное тело. Налетел ветерок, вздыбил грязные волны, накрыл пловцов с головой рваной пеной. Застонали и метнулись чайки. Стая черного воронья кружила над берегами. А вол-ны все крепчали, ударяя в бока, обдавая брызгами оскаленные морды уставших и намокших лошадей. Но многие из воинов уже перебрались на противоположный берег, вскакивали на коней, гоняя их по глинистому берегу, чтобы не застоялись.
Начиналось общее построение. Собирались десятки, выстраивались сотни. И тысяцкие взмахивали плетьми, наводя порядок в шумном строю.
От султана пришел приказ ставить шатры, рыть ямы для казанов. Над войском заклубились тучи комаров. Далеко разносился запах конского пота. Со всех сторон к лагерю потянулись хлопотливые жуки-скарабеи.
Об этом доложили Санджару.
— В древнем Египте в мумии фараонов вместо сердца вкладывали, как святыню, золотых скарабеев. Они должны были принести счастье, — ответил султан главному визирю. — Много ли погибло людей при переправе?
— В тысячах не досчитывается по три человека.
— Небо противоречит само себе! Оно посылает на счастье скарабеев, и само же сокращает войско. Правда, в Иране и далекой Сирии мы с такими же потерями делали огромные переходы и всегда выигрывала сражения…
— Слава Аллаху, победы всегда сопутствовали нашему султану. И, как всегда, хранитель царской библиотеки запишет в книгу походов новую победу, — отозвался эмир Кумач. — Чернь Самарканда мы раздавим, как поганую вошь на гребешке.
Санджар вскинул брови и подал Каймазу туго скрученный фирман. Юноша прочел написанное и передал бумагу визирю, растерянно оглядываясь на Кумача. И в ту же минуту эмир Балха, отпив из кубка, указал взглядом на визиря, давая этим понять, что надо готовиться к схватке с опытным бойцом дворцовых споров…
Визирь, пробежав глазами ровные строчки фирмана, замер от неожиданности и оглянулся на Санджара.
— Эй, стража! — крикнул султан. — Пусть гонцы соберут всех приближенных в мой шатер.

Продолжение следует >>