ЙОГМН / рассказ

ЙОГМН

1.

Если вспомнить про село и про белых голых лошадей, то будет, наверное, неправильно. Лошади голые всегда. Они бегут. А сзади у них хвосты. И еще у них смешные девичьи челки и задорные глаза. На карете приезжал барин, он же повар и он же доктор. У него был черно-коричневый, как ноготь, саквояж. Он приезжал лечить маленькую девочку, он хотел дать ей ртуть.
Он тогда спрыгнул залихватски, взмахивая фалдами, как стриж, и побежал на коротких белых, панталонных, побежал в теплый дом, где мать и отец бились над больной. И вдруг он вошел, шикарный такой доктор, он же повар и барин. Он должен был спасти ее, задыхающуюся от раздирающего горло кашля. Он должен был дать ей ртуть, тяжелую, глубокую и блестящую.
- Что это? – спросил отец.
- Это лекарство.
- Это же ртуть? – сказала мать.
- Конечно, - ответил он, вливая девочке глубоко в рот.
Голые лошади стояли во дворе, они ждали, когда доктор выскочит из теплого дома и снова наподдаст им по попочкам, свистнет и крикнет «н-но!», и тогда они, сломя голову, понесутся обратно по буеракам, по оврагам, по полям, и доктор будет узко и больно настегивать, наддавать им жару, чтобы они подпрыгивали резвее.

2.

Ботинки, туфли, сапоги. А в джинсах спрятаны сладкие, что пора уже и начинать. Стягивать джинсики, стягивать трусики. И привязывать. Месяц, луна закрылись с головой и тихо ждали в темноте. А звезды гуляли, прогуливались под руку с троллейбусами, и тихо-тихо целовались со светофорами облака, шурша, что не могут проснуться.
Так доктор шел в обратную сторону по проспекту, огибая раскрытые черные люки. Он, конечно же, знал, что девочка не пропадет. Просто она стоит где-нибудь на красном, и ее как бы не пускает красное письмо, круглое ребристое красное письмо красного цвета. Жадные троллейбусы подтверждают шинами, что, конечно же, переходить нельзя. Ступишь на проезжую - раздавят, как апельсин. Вот и девочка – она должна подождать.
«Просто порка, - с облегчением подумал доктор, замечая одинокую и маленькую фигурку на светофоре. – Ибо не ртуть. Это же не больно, это, как когда дует, это и почти не настоящее. А надо, чтобы настоящее».
В саквояже, кроме ртути были еще и розги, и они уже выглядывали из футлярчиков, маленькие такие, выдвижные, с черненькими глазками, как будто радовались уже, что вскоре можно будет сладко попороть. Что будет движение, будет боль, а, значит, и соль, и варенье. Жизнь, да, жизнь!
Доктор попытался угадать – куда же она идет? - и приготовился к круглой музыкальной комнате, где в узких коридорах можно будет приспустить, зажимая рот девочке рукой.
Все, однако, оказалось гораздо проще. Наплывало стеклянное здание бассейна, тихое в прохладных солнечных лучах. Солнце, стыдящееся, садящееся где-то за деревьями, как на корточки, что и звездочки уже видны, и месяц, пьяный, как в стекле, а солнце с созревающей такой, красненькой такой, багряной такой, надраенной за газопроводом...
Именно сталь и бетон, и широкие плоские стекла, за которыми голубая, разделенная на плавание, вода; тела плавающих самих в резиновых шапочках, а под водой их раздвигающиеся ляжки – вполне себе современное место для экзекуций, почти идеальное. В раздевалке, кстати, шкафчики и душ. Попочку можно потом и обмыть.

3.

Рейс был ровно на двадцать три, регистрация в двадцать один. До аэропорта на такси. Стюардесса принесет джин с тоником и наконец-то можно будет расслабиться. Наконец-то хоть кого-то вылечил. Скоро и в иллюминаторе взойдет утренняя звезда. Конечно, доктор совершил злодеяние, но ведь он же и повар, и барин, а теперь еще и пьет джин. И крутится, крутится в памяти кинофильм, как все тонко и виртуозно получилось. Как смачно и плоско прикладывалась розга, и как маленькая и голенькая дрожала… Странное, нестерпимое удовольствие доктора и, конечно же, повара, что остается только загадочно улыбнуться -  а джин не так уж и плох!

4.

 «Ты далеко зашел».
«Ты тоже».
«Все же решился?»
«Но это не ртуть».
«Зато черта, за которой многое может измениться».
«Я куплю резиновую шапочку и очки».

5.

На диване в фойе бассейна на него уже косились две дамы.
- Какой-то стал странный, - продолжала разговор одна.
- Он не играет в покер?
- С чего ты взяла?
- У него блеск в глазах.
Оставляя невпопад след в памяти дам, доктор, однако, уже продвигался дальше. Это потом, когда его будут ловить, а он будет прыгать через кожаные кресла и кричать: «Я ни в чем не виноват!» - это потом, когда его схватят и будут выламывать ему руки за спиной, и дамы будут с удовлетворением вслушиваться в треск его ломаемых суставов, будут вглядываться, как он корчится на полу, это потом дамы признают, что, конечно же, они видели, как он вошел вслед за девочкой, и еще тогда он показался им подозрительным.
Жаль, что барина нельзя привязать к лошадям и рвануть в разные стороны. Блеск казни – Средневековые забавы. Ему дадут всего-навсего двадцать лет, красавица-судья, волоокая женщина в черной шапочке, в черной мантии, без трусов, и письменный стол приговора – на железобетонные работы. Вот он, стирающий вдохновение ежедневный наждак труда. И православный Бог, который рано или поздно простит.

6.

Гул плавательного бассейна, плеск, шум, гам, резкие команды,  оглушительные хлопки в ладоши, свиной тренерский свисток, шорох-шипение воды, разрезаемой пловцами, кроль с задиранием, брасс с подныриванием, чья-то резиновая шапочка и очки…
Пловцы уже вовсю разгружались телами, истирая о сопротивление водной стихии ровную офисную дрянь. «Вы обещали подготовить документы к четырем», «мы договаривались на четверг». Медленно, загадочно, как комары, плыли домохозяйки, с вожделением разглядывая молодых клерков. У борта бассейна тренер-кавказец какой-то длинной палкой, очевидно, поддерживающей, с полуобручем на конце, учил девочку плавать. Иногда он отводил палку назад, хлопал в ладоши и кричал. На другом конце бассейна пасовались здоровенные ватерполисты, пушечно метая друг на друга оранжевый тяжелый мяч. И над всей этой нестерпимо кишащей поверхностью возвышалась черная – для прыжков - многоярусная вышка.
«Лучше бы, конечно, в подсобке».
«Притянуть ремнями в дальнем углу».
«Маленькую и голенькую».
«С вытянутыми ножками».
«С вышки не прельщает».
«Но ведь без высокого нет и низкого».
Снизу закричали. По скользкому кафелю уже семенил кавказец.
- Э-ээ, тэ, на вышка! Пры-га-ат  за-а-а-прэ-э-э-щэ-э-но-о-оо!!!
Но доктор уже отделялся.
И отделялся и повар.
И барин.
Они медленно начинали свой путь.

7.

- Сама или помочь?
- Я-а-ааа…
- Сопли собери.
- Па-жа-а-луйста, ни на-до-о!
- Будет.
- Я ни хачу-у-уу!!
- Не реви!
- Бо-ольно!!
- Да не ори ты!
- Па-жа-луйста!!!..
- Нет уж, получай!
- Ус-су-у-круг-му…
- Н-на тебе!
-  Уум-мм…
- Нн-на еще!
- Ии-сс...
- Н-на тебе сырых!..
- Ыы-ы…
- Н-на горяченьких!..
- …
- Н-на мокреньких!

8.

Она уже забирала штурвал на себя, болезненно вжимаясь ягодицами в шершавую обивку пилотного кресла. В переднее широкое стекло авиалайнера раздирающе ярко струилась утренняя звезда. И теперь все казалось как-то совсем иначе.
Самолет давно уже прорезал небеса.
Звезда слепила, словно не разрешая закрыть глаза, ослепляла, изнуряя от невозможности выворачивать наизнанку самую сердцевину, самую суть зрения.
В голубом салоне, с широко раскрытым ртом спал доктор, он же барин и повар. Салон был пуст.  Перелетающие из одного пункта назначения в другой словно бы исчезли из своих сновидений.
Далеко внизу под крыльями авиалайнера струились влажные темные джунгли. Где-то там, в глубине, - с отблесками костра на старых и мудрых лицах - сидели на корточках жрецы.
Оставив лайнер на попечение автопилота – безличная совокупность электронных средств, сверяющихся с синтаксисом безупречно и бессмысленно рассчитанной программы, - девочка оторвала изнуренные розгами ягодицы от присохших шерстинок. И неуклюже, болезненно заковыляла в салон.
И уже не ногти, а ножницы, маленькие и сверкающие ножницы прорастали из ее маленьких и нежных сосисок.
Доктор глубоко и проникновенно спал в четвертом ряду.
- Почему, гад, ты меня даже не изнасиловал?! – громко, на весь салон, закричала девочка, подойдя к его креслу.
И пустеющие пассажиры уже тревожно просыпались от ее крика, обретая невидимые свои до сих пор очертания.
Доктор, однако, по-прежнему глубоко спал. Он же был и барин, и повар. И он лишь слегка прикрыл, слегка сузил, как в каком-то изумительном двойном глотке свои губы, освобождая горло от происхождения слюны.
- Хотя бы поцеловал… – заплакала она.
Глубоко внизу, под авиалайнером, в соляной каменной чаше плавало неиспользованное.
Поравнявшись с утренней звездой, авиалайнер резко пошел вниз.
И когда доктор, вдруг обвиснув на ремнях, раскрыл, наконец, глаза – а над его головой, под самым потолком накрененного вниз фюзеляжа, проносилась в этот миг вверх ногами стюардесса, та самая, что подносила джин – и когда несравненный ни с чем шум реальности ворвался, наконец, в уши повара, заглушая крики и рыдания наполнивших свои до сих пор незаметные контуры пассажиров, и когда дама, кричавшая в мобильник рядом, внезапно обмякла и потеряла сознание, а трубка, выскользнувшая из ее руки, почему-то не упала, и зависла под потолком салона…

9.

- Йогмн, - сказал жрец, сидящий на корточках у костра.
Открыли бамбуковую клетку. Белая птица билась на соломе. Вытащили и разложили перед жрецом. Вымазали черным маленькое случёное отверстие.
Жрец встал, долго шептал. И, наконец, шумно и сильно насел.
Джунгли за рекой вздрогнули от удара.
Миллиарды птиц сорвались со своих ветвей.
Закричали стада обезьян.
Заревел одинокий бизон.
А жрец уже обмякал всем своим толстым, измазанным на маленькое, на случёное.

10.

- Сладко выспались? - прошелестело доброжелательно.
Самолетный двигатель по-прежнему тихо и безразлично пел.
Улыбающееся напомаженное лицо в синей фирменной пилотке с крылышками накренялось совсем близко. Запахло – подло - жевательной резинкой.
- Скоро Буэнос-Айрес?! – взбудоражено выкрикнул доктор, он же повар и барин.
- Через четырнадцать часов, - засмеялось напудренное лицо.

_________________________________________

Об авторе: АНДРЕЙ БЫЧКОВ

Родился в Москве. Окончил физфак МГУ, Высшие курсы сценаристов и режиссеров, учился на гештальт-терапевта. Защитил диссертацию по физике элементарных частиц. Автор 8-ми книг прозы в России и 5-ти на Западе («На золотых дождях», «Ловец», «Нано и порно» и др.). Лауреат премий «Нонконформизм», «The Franc-tireur Silver Bullet» и др. Финалист премий «Антибукер», им. Андрея Белого и др. Автор киносценариев и пьес, удостоенных множества призов и поставленных в разных странах.