Макет человека / рассказ

МАКЕТ ЧЕЛОВЕКА

— Знаете, сколько стоит износ женского полового органа? — на полном серьезе спросил Антон Яровой.
Пятница. Друзья сидели в одном из баров Алматы, обсуждая все на свете, лишь бы не работу.
Друзья оторопели, потому что все бы ничего, но Антон – семейный человек. И, как говорит его бабушка, «исключительно воспитанный мальчик».
— Шестьдесят тысяч тенге стоит износ, — не дождавшись ответа от друзей, продолжил Антон и с удовольствием хрустнул ржаным сухарём.
— Недорого, можно всем своим бывшим долги раздать.
— Саня, ты прям не программист, а плейбой, — хохотнул Артем. — А Тоха – анатом, или как там? Анатомист?
— Износист, — передразнил друга Саня. — Тоха, ты где ставки-то выяснил, давай весь инсайд, чтобы сразу расценки знать.
— Переносил базу сегодня в медвузе. «Половой орган. Женский», «Половой орган. Мужской». Женский, кстати дешевле – шестьдесят тысяч тенге стоит, а мужской – восемьдесят, — не без гордости доложил Антон.
— Ну так, наш износостойкий, оттого и дорогой, — Артем удовлетворенно откинулся и неожиданно сильно бахнул пустой кружкой по столу. Проходящий мимо официант забрал кружку и кивнул на жест «повторить».
— Я одного не пойму, чего бы не написать «макет». Макет полового органа женского. Тэчэка. Макет – мужского…
— Зэпэтэ, — перебил Антона Саня. — Потому что мужской нельзя переносить без яиц. Без макета яиц.
— Я эти макеты, кстати, видел. Жуть вообще. Идешь по коридору мимо кабинета, а там в свете уличного фонаря на парте половина человека лежит. И половых органов – ни мужских, ни женских – нет.
— Так может это верхняя половина?
— Ты вот знаешь, я не анатомист, но ноги даже на макете – это нижняя. А половые органы, как раз там, где ноги.
— Не факт, у некоторых особей женские половые органы заместо головы, — Артем с удовольствием приложился к свежей кружке пива.
— Ты прям настоящий макет человека – заместо. Вместо! — поправил его Антон. — Там еще прикол был. В номенклатуру кто-то внес вместо дефибриллятора, дефиблиатор.
— Блин, Тоха – остановись! Мне эти макеты сниться будут. Сегодня Юльке отдал часть зарплаты, скажу сразу, чтоб за износ вычла.
— Ты понимаешь, да, что теперь это износ у нас мемчиком локальным будет? Ты, Саня, Юльку не обижай. Тыщонку накинь сверху за амортизацию.
Пятница медленно текла холодным пивом в глотки парней и постепенно, по-осеннему быстро темнела. Шум пивного бара проглотил разговор, смешав его с голосами десятков людей, сидящих вокруг. Душно. Духота заставляла Антона периодически выходить на улицу и разбавлять углекислым газом свежий городской воздух. Свежим, конечно, его нельзя было назвать, но дышать-то хотелось. А главное, приходилось.
Здесь, у выхода, приходилось дышать еще и дымом от сигарет – Антон не курил, вдыхал с удовольствием, вспоминая собственные курящие годы. Временами он покупал пачку, зажигалку, но мужественно откладывал их на потом. Вроде как и не запрещает себе – вон, пачка лежит, бери кури, изнашивай орган. Такая доброта к самому себе позволяла держаться уже лет пять. Покупную пачку обычно скуривали друзья или отец, помогая Антону время от времени имитировать прелюдию курения.
Когда Антон вернулся к столику, друзья говорили уже о другом. Он попытался влиться в беседу, но почему-то не мог сконцентрироваться. Мысли расплывались, как и тело, ставшее вдруг тяжелым и неуклюжим. «Неужели от трёх кружек пива может так разморить», — подумал Антон и отключился.
— Ну ты даешь, приятель! — услышал Антон через мгновение. — Что завалился-то, макет человека?
— Сильно завалился, да?
— Ну нормально так, мы даже успели протрезветь. Хорошо у ребят, — Саня мотнул головой в сторону бара, — нашатырь был. Ты как?
— Да вроде ничего, слабость какая-то. Не от пива же, я думаю. Надо подышать. Воздухом. Свежим.
— Ну да, в Алматы только и дышать. Свеженьким… — усмехнулся Саня.
Антон вышел. Перед входом толпился народ – девушки в наброшенных на плечи осенних куртках. Те, что посчастливее – в наброшенных на плечи мужских пиджаках, сигнализирующих о наличии заботливого спутника. По крайней мере на этот вечер. И ночь, если спутнику повезет.
Возвращаться в бар не хотелось. Антон перевел Сане деньги через мобильный банкинг с пометкой «Домой пойду. Неважно себя чувствую», еще раз вдохнул сигаретный дым и пошел в сторону дома.
В Алматы – три стороны света: верх, низ и дом. Верх города – это горы. Словно рисованные остро наточенные зубы, хранящие «во рту» стремительно разрастающийся город. Он наступает высотками на самое подножье – подзубье, пытаясь подпихнуть природу, указать её место в мире людей. А низ – это торжество бытовухи. Барахолки, рынки, старые халупы, покрытые, как черная невеста, саваном выхлопных газов. Сверху видно, как тонет в смоге низ. И где-то среди этого великолепия – дом. Чей-то дом. Почему-то считается, чем ты выше, тем ты дороже. А по сути – чем ты выше, тем быстрее тебя завалит камнями, если сойдет сель.
Но люди в Алматы – бессмертные.
Антон проводил взглядом девушку с ребенком, перебегающих дорогу за пару метров до пешеходного перехода, и вздрогнул от продолжительного автомобильного сигнала. Пиу! – утихающий вопль железного коня, за рулем которого сидит далеко не обладатель железных яиц. Он боится таких пешеходов. Они – его кара за покупку авто. Его испытание за ставку на комфорт и скорость.
Антон недоумевал: людей должен останавливать ежедневный шквал новостей о погибших на дороге «сайгаках». Их так называли за желание сократить путь и за отсутствие, по всей видимости, мозгов.
"Макеты людей, — подумал Антон. — А если это действительно так?"
Все люди – просто макеты, оставившие свои души дома – в тепле – у холодильника с кастрюлей рассольника, у телевизора с передачей о здоровье, на протертом кресле с неизменной накидкой – дивандеком. Кто-то вообще знает или помнит, что эти кресельные ковры так называются? Макеты аккуратности, прикрывающие подавленную продавленность.
Эти души там сидят, а макеты, прикрывающие их нутро, бегают по городу, теряя оболочки то на дорогах, то в горах, то в кабаках, то в уличных потасовках. И сами улицы – макеты. И город тоже. Один большой макет, уже давно выдохнувший из себя всяческую жизнь.
— В горы надо съездить, — теперь уже вслух подумал Антон.
Антон не очень любил поездки в горы, особенно зимой и осенью, но стеснялся об этом говорить вслух. О горах либо хорошо, либо ничего. Просто увиливать от приглашений, наблюдая, как макеты друзей бодро спрятавшись за экипировкой, спускаются на огромной скорости по лыжне, или с широкими улыбками, со съехавшими набок шапками, поднимают кверху палочки с нанизанным мясом. А потом торчат этими улыбками в социальных сетях.
Как бы улыбаются и говорят – ты не живешь полной жизнью! Не наслаждаешься ею. Не ценишь того, что живешь в самом активном городе Казахстана.
А Антон жил полной жизнью. Вот правда. Любил свою работу, родителей, квартира которых находилась в самом низу города. Жену любил, которая ушла – к какому-то уроду, наверняка макету. Но она обязательно вернется, поиграет в любовь и вернется. Детей своих любил, и вообще всех детей любил. У Антона два крутых пацана – они современные, не то что Антон и его поколение. Дети уже другие, хваткие, ироничные, честные. Они верят, что все возможно и что им всё по плечу. Они – пока не макеты. Они еще не изношенные.
Пока. Потом их обязательно оценят, выставят срок годности и пропишут правила по эксплуатации.
Вот бы избежать Антоновским пацанам этой участи.
Калейдоскоп мыслей привел Антона к дому бывшей жены. Он остановился, поднял голову вверх, на окна двенадцатого этажа. На кухне горел свет. Бывшая, как обычно, перед сном смотрела сериал и мыла посуду, скопившуюся за день. Антон всегда злился, что в доме никто, кроме него, не моет посуду сразу после еды. Тогда бы она не копилась в раковине.
— Она же сохнет! Пахнет! Потом её трудно мыть! — переживал Антон и, чуть повысив голос, обращался к жене.
— Ну я же мою, а не ты. Чего орешь?
— Да я не ору, — Антон сразу как-то обмякал от несправедливого обвинения и выходил из кухни.
Выходил в зал, где каждая поверхность была завалена – одеждой, игрушками, бумагой, котом. Куда ни глянь, везде этот чертов кот лежит. Как будто он не один, а их десятки, сотни. Антон не любил животных в доме, но детям «надо», потому что иначе они вырастают засранцами и вообще бесчеловечными.
Шея затекла, и Антон с сожалением перевел взгляд на кота у приподъездной лавки. Как будто ненастоящий, сидел, глаза прикрыл, не двигался. Грязный, наверное, белый в прошлой счастливой жизни, которой у него и не было, скорее всего.
Антон похлопал себя по карманам – как будто это могло бы чудесным образом помочь найти что-нибудь съестное.
— Идем, — преодолев брезгливость, он взял кота двумя руками и прижал к груди, чтобы чуть согреть.
Вышел со двора, медленно пошел к дому, который располагался там же, буквально в трех шагах – в однатысячашестисотдвадцатишагах – от дома бывшей.
Осенняя темнота уже четко заявила о себе и разогнала людей по углам. На улице никого не было, только по дорогам туда-сюда сновали автомобили. Они развозили чьих-то друзей по квартирам, довозили чьих-то женщин до чужих жизней, они просто катались, стараясь впитать романтику ночного города. Вроде как фонари, аптеки, безлюдные улицы.
Да ну, скукота. Вот у Антона – настоящая жизнь. Честная. Сейчас он еще кота накормит и спать ляжет. Помоет, наверное, еще. Или коты сами? В общем, надо дойти, а там что-нибудь придумает.
Антон посмотрел по сторонам – сначала налево, потом направо – и побежал, не дойдя до пешеходного перехода буквально пару метров.
Бессмертный город, полный макетов людей.
«Но я настоящий. Настоящий!» — подумал Антон под протяжный вопль автомобильного сигнала.
Грязный кот тихонько юркнул в придорожный куст.

_________________________________________

Об авторе: ВАЛЕРИЯ КРУТОВА

Валерия Крутова (Валерия Макеева) — родилась в 1988 году. Получила юридическое образование. Участник 18-го и 19-го форумов молодых писателей Фонда СЭИП. Публиковалась в журналах «Дружба народов» (2019, 2020), "Юность" (2020, 2021), в онлайн-журналах "Формаслов" (2020, 2021), "Лиterraтура" (2020, 2021), "Дактиль" (2019).