ЛЮБОВЬ
Как-то в понедельник я получила на вскрытие два трупа. Оба с колото-резаными ранениями, оба молодые, мальчик и девочка, как сказал мне заведующий. Две-три насильственных смерти подряд вскрывать тяжело, но заведующий меня успокоил. Несколько ран у девочки, а мальчик вообще самоубийца с изрезанными руками. У судмедэкспертов труп с одним, двумя-пятью, до десяти, колото-резаными ранениями считается даже лучше, чем скоропостижный мужчина средних лет с острым сердечным приступом. У таких мужчин патология, как правило, достаточно проступает, чтобы не очень ломать голову, но не запущена окончательно, писать много не нужно. Так и с колрезом, это даже лучше, по крайней мере всё понятно с причиной смерти, а при скоропостижной смерти от заболевания ещё нужно разбираться. Поэтому я не очень переживала в тот понедельник. Но те два вскрытия растянулись в итоге на два дня.
Дело было летом. Девочка, шестнадцати лет, найдена в кустах около стадиона. Клетчатая рубашка, майка, внизу почему-то только капроновые колготки и трусы, ни брюк или юбки, ни обуви. Вся в крови, по следам крови и не проследишь особо, откуда куда текло, где брызги, а где капли, помарки — хаотичные, смазанные, подсохшие отпечатки. Белые волосы, натуральная блондинка, ссохлись от крови. Все особенности и повреждения на трупе описываются по принятому в судебной медицине плану, фиксируются на схемах и фотографиях. В случае с колото-резаными повреждениями эксперт по морфологическим особенностям ран на коже должен установить основные характеристики орудия, выявить его особенности, если есть, и определить, одним ли ножом наносились ранения. Для более точной идентификации орудия преступления эксперт изымает кожные лоскуты с ранами, высушивает их на картонной подложке и передаёт органам следствия. Если следствие находит нож, назначается медико-криминалистическая экспертиза: медицинские криминалисты, тоже врачи по образованию, сотрудники Бюро судмедэкспертизы, изучают тщательно и подробно изъятые кожные лоскуты, представленным ножом делают экспериментальные повреждения и проводят сравнительный анализ. Теперь, я думаю, понятно, как важно эксперту у секционного стола решить, какие именно раны изымать. Конечно, это легко сделать, если рана одна или даже пять. А если десять? Или двадцать, пятьдесят, сто двадцать?
Иногда эксперты в таких случаях пользуются негласным правилом, давно выведенным старшими товарищами опытным путём — изымают кожные лоскуты со «смертельными» ранениями, с теми, которые каждое само по себе причинило тяжкий вред здоровью. Или изымают раны, которые, как я говорила, отличаются по своим морфологическим характеристикам: например, по особенностям концов ран видно, что какие-то причинены однолезвийным клинком ножа, имеющим обух, а какие-то двулезвийным клинком, кинжалом, или по краям некоторых ран можно заподозрить, что на лезвии есть зазубрины.
У моей девочки я насчитала двадцать восемь ран. Голова, шея, верхние и нижние конечности. Места расположения не самые типичные, ни одной раны в области туловища — ни в грудь, ни в живот. Голова — вы представляете себе, чтобы в голову тыкали острым ножом, а не долбили чем-нибудь тупым и твёрдым? Шея навевает ассоциации с казнями и жуткими расправами современных террористов: жертва на коленях, её держат за волосы, голова запрокинута. Руки и ноги (раны располагались на бёдрах) более или менее понятны. Руками жертва защищалась, бёдра попадали под нож, скорее, случайно, когда жертва отползает, закрывает инстинктивно лицо, голову, а преступник нависает над ней. Казалось бы, что, кроме количества и длительного описания, может быть сложного и необычного в множественном колрезе? Раны все похожи, главное определиться с концами, они могут быть остроугольными, закруглёнными, П-, М-образными, в зависимости от наличия и ширины обуха клинка, определиться с длиной ран, по которой потом устанавливают ширину клинка на уровне погружения, и уяснить направления и длины раневых каналов. В общем задачи чисто технические, на скрупулёзность, последовательность и внимательность. Двадцать восемь ран оказались все разными. Разной длины, разной формы: дугообразные, в разных направлениях, в виде тупых углов разной величины, открытых в разные стороны, с разными длинами ветвей, в виде ломаных и волнообразных линий. Описание повреждений заняло у меня почти полдня, в растерянности, занервничав, я пыталась собрать в единую картину всю эту мозаику. Примерно к обеду от оперов из уголовного розыска я знала, что на месте преступления изъяли один нож, а все раны производили впечатление, что причинены они множеством ножей разными людьми.
Исследование раневых каналов тоже поначалу добавило сумятицы. Не было ни одного ранения с повреждениями очевидно жизненно важных органов — сердца, лёгких, мозга, почек, печени или хотя бы селезёнки. В раневых каналах в области конечностей не обнаружены повреждения крупных сосудов. Чёткие, ясные, красивые и логичные картины на вскрытиях встречаются, увы, не очень часто. В тот раз всё сложилось после одного случайного движения. Санитар поправлял труп на секционном столе и закинул девочке руки за голову — в просвете сквозной раны на правой кисти между большим и указательным пальцами мелькнула похожая рана на голове. Потом я «прикладывала» руки девочки к голове, шее и бёдрам уже сама, сравнивала и сопоставляла. Классическая колото-резаная рана линейной формы, длина раневого канала превышает длину кожной раны. Не было ни одной классической раны. Естественно, форма части тела, куда наносится повреждение, и ее особенности влияют на форму и особенности раны. Голова шарообразная и подвижная, шея и конечности цилиндрические и тоже подвижные. Сопоставлять и объединять раневые каналы на руках и других частях тела при колото-резаных ранениях нельзя, это лишь догадки и предположения, но именно они помогли мне сориентироваться.
Я ещё раз внимательно прочла протокол осмотра места происшествия, представила себе описанные примятые, поломанные, в крови кусты, лужи на дорожках и нарисовала в воображении, как всё было. Это непрофессионально, не входит в задачи судебно-медицинского эксперта, но очень помогает сохранить веру в себя, когда обстоятельства произошедшего соответствуют обнаруженным повреждениям. Проверить свои догадки сразу же у секционного стола я не могла, не смогла и потом, ценность их была в том, что я наконец-то уложила в единую правдоподобную картину морфологию повреждений. Все раны были с дополнительными разрезами, которые образуются при упоре на лезвие, например, при извлечении клинка. Девочка выворачивалась, закрывалась, почему-то не убежала, а убийца то ли играл, то ли был в состоянии аффекта. Умерла она от кровопотери из всех ран, самой серьёзной была рана шеи с повреждением щитовидной железы и сосудов, её кровоснабжающих. Что там произошло на самом деле, узнать не получилось: мой второй труп в понедельник, мальчик с множественными резаными ранами, оказался тем самым убийцей.
Его нашли недалеко от стадиона, в заброшенном здании. Вся упаковка лезвий для опасных бритв была использована. Обе руки и шея — области, как говорят судебно-медицинские эксперты, доступные для нанесения повреждений собственной рукой, — превратились в огромные раны, даже не раны, а сплошные раневые поверхности, по краям которых кожа свисала лоскутами, мышцы изрезаны на отдельные пучки и волокна, бахромой торчали сухожилия. Самая большая трудность в таких вскрытиях найти повреждённые более или менее крупные сосуды, подтвердить объём кровопотери. Сосуды сокращаются, и концы перерезанных полностью артерий или вен в повреждённых тканях обнаружить сложно, они «поднимаются» и «опускаются» выше и ниже ранений. Эксперты пользуются разными методами и приёмами. Послойно сепарируют мягкие ткани, делают разрезы выше или ниже повреждений, находят там сохранившиеся участки сосудов, заводят в них зонды и по зондам ищут перерезанные концы — работа, которая приносит профессиональное удовлетворение. Повреждённые сосуды шеи и верхних конечностей я тоже нашла в тот раз. Что случилось на стадионе, никто так и не узнал. Свидетелей не было, камер тоже не оказалось.
Ольга ФАТЕЕВА.
