Закат

ЗАКАТ

Солнце вернулось домой в золотой колеснице.
Красною пеной усталые взмылены кони.
Облачной стаею реяли белые птицы,
Крупные зёрна клевали у солнца с ладони.

Ветер, спеша, отстегнул золотые застёжки.
Кони не ржали – скакали к реке, к водопою;
Горные звонким копытом рубили дорожки,
Красные гривы студили холодной водою.

Солнце на башню всходило по рдяным ступеням,
Пыль золотую плащом поднимало багряным;
Длинным и узким позволило выползти теням,
Стрелы теряло из шитого шёлком колчана...

В час тишины, не истерзанной крыльями птицы,
В час, когда в стойлах усталые кони дремали,
Низко к земле опустив голубые ресницы,
Тихо луна выходила грустить без печали.

1925.

• ЛАНЬ

Осень – пятнистая лань с золотыми рогами
В чащах и просеках бьёт золочёным копытом.
В чуткой тревоге поводит большими глазами
В воздухе, листьями взрытом.

Взглянет направо, – и лист на кусте покраснеет,
Брызнут рубинами раненых ягод кровинки.
Ветер – осенний метельщик – разместь не успеет
Нить проторённой тропинки.

Взглянет налево, – и листья в тревоге взметнутся.
Воздух потянет, – и в роще запахнет грибами.
Все до конца из далёких углов отзовутся,
Робко приблизятся сами.

Ночью луна умиранью мешает лучами.
Тихо светила проходят по звёздным орбитам.
Слышишь? Пятнистая лань с золотыми рогами
Бьёт золочёным копытом.

***

Образа, тишина и подвижники,
Вам зимою псалом мой пропет.
На веселом просохшем булыжнике
Нахожу прошлогодний мой след.

И фиалки волной аметистовой
Ароматом врастают в ладонь
День весенний к молитве неистовой
Надевает цветную фелонь.

И иду я глазами раскрытыми.
Ветер, дни мои все распыли.
Только слышно, как бьется под плитами
Пробужденное сердце земли.

* * *

Золотую паутину выткал
На лугу узор кувшинок жёлтых.
Разве сдержит белая калитка,
Если всю желанием оплёл ты?

Я шаги рассыпала по скату,
Для меня сегодня – день медовый.
Наберу пригоршнями я мяту,
Буду плавать в запахе сосновом.

А потом, забыв о дне и часе,
Обниму тебя рукою смуглой.
И костёр заката ночь погасит
И задует золотые угли.

• ЛЕСНОЙ СКИТ

Я заточу себя в скиту,
Где за стеной не светят главы,
Найду замшённую плиту
И положу молитву в травы.

Молиться буду не крестом,
А тем, что я целую землю
В затишье скрытом и простом.
И всё кругом тогда задремлет.

Концом павлиньего пера,
А листья будут всё качаться,
Тебя, мне снившийся вчера,
Впишу в мои лесные святцы.

И будет миг мой тих и прост,
Когда в вечерний воздух клейкий
Взойдёт на колокольню звёзд
Монах в серебряной скуфейке.

* * *

Вечер мышонком скребётся в затихшие мысли.
Я не боюсь об его коготки уколоться:
Звонкие вёдра несу на цветном коромысле,
Их зачерпнула с тобою в глубоком колодце.

Сумерки в окнах, задутые ветром, погасли.
Звёзды, спеша, золотые жаровни раздули.
Месяц весь сад положил в серебрёные ясли,
Ждёт, по дорожке навстречу ему побреду ли?..

Месяц смешной, хоть и манит, смешной и двурогий,
Разве забава считать его белые пятна?
Лучше к тебе я уйду по знакомой дороге.
Что из того, что забудут дорогу обратно.

Дя, я уйду и до встречи с тобою не лягу.
Солнце встаёт из алькова, где зори нависли.
Кто удивится, что щедро плескаю я влагу:
Звонкие вёдра несу на цветном коромысле?

ГРЕХ

Вечер-сверчок притаился в углу, за киотом.
Лик потемневший в печаль неизбытую канул.
Кто-то стучит. Но не стану я спрашивать «кто там?»
Кто-то стучит, но с колен ни к кому я не встану.

Жемчуг на ризе – крупинки нетающих градин.
Длинные тени упали от ветки еловой.
Ночью тобою с груди моей крестик украден.
Жаркой молитвой должна я вымаливать новый.

Месяц в окне голубую лампадку затеплил.
Белые чётки, взойдя, уронил к аналою.
Счастье моё я найду ли в размётанном пепле?
Счастье моё, что кувшинкой цвело золотою?

В тёмный киот от звезды перешла позолота.
Скоро заря упадёт плащаницей багряной.
Кто-то стучит. Но не стану я спрашивать «кто там?»
Кто-то стучит, но с колен и к тебе я не встану.

• ПУТЬ

Злые ветки в потёмках колются.
И у тёмной шуршат двери.
Моих дней перейду я околицу,
Уйду по тропе зари.

Чтобы быть голубою странницей
И в котомке нести печаль.
Ни на что душа не оглянется,
Нигде не скажет «причаль».

Пойду неземными сёлами,
Ветровой собирая звон,
И глазами – дикими пчёлами –
Ужалю твой тихий сон.

И звездою – упавшей свечкою –
Отмечу мой дальний путь,
Чтобы, время сдержав уздечкою,
Ты мог бы меня вернуть.

• КРЫЛЬЦО

На резном невысоком крылечке,
В белой шали акаций в цвету
Пламя узкое тоненькой свечки,
Задрожав, подожгло темноту.

Месяц бросил на землю подковки,
Пополам перегнувши лучи, –
Когда высунут звёзды головки,
Ты тихонько в окно постучи.

Полночь, вынув серебряный ключик,
Отомкнёт золочёный ларец.
Ты восходишь, как месячный лучик,
Освещая моё «наконец».

Мы плеснём нашу радость до речки.
Озарив травяной малахит,
На резном невысоком крылечке
Подожжённая полночь горит.

• ОСЕННЕЕ КОЛЬЦО

Ранняя осень. Хрупкие дни.
В роще берёзовой жёлтые пни.
Мхи бархатистые. Пурпур брусник
Каплями крови к травинкам приник.

В бронзовых ветках висят хрустали –
Первые слёзы уставшей земли.
В грёзовой ясности – светлый закон.
Ветер в осеннюю хрупкость влюблён.

Ветер осенней воздушности рад.
Ветер танцует с листвой листопад.
В быстром полёте травинку прижал,
Помнить о ней до весны обещал.

Вся золотая в закатных лучах,
В мягком платке на озябших плечах,
Девушка в роще, в густой синеве
С пальца кольцо потеряла в листве.

• ЛЕДОХОД

На стекле – голубые отсветы.
Паутина набухших ветвей.
Я бросаю всю зимнюю ветошь
В ледоходы весенних ночей.
Уплывайте за льдинами брёвна
Неподвижных тяжёлых часов.
Ведь грачи с колокольни церковной
Уронили над плитами зов.
Облаками прозрачными машет
Свежий ветер оконченным дням.
Завтра солнце медовую чашу
Поднесёт к онемелым устам.
Знаю, Солнце, ты лучший апостол.
Твоих притч никогда не избыть.
Дай душе моей белые вёсла.
В твою синюю заводь заплыть.

* * *

За путь, за даль, что так светла,
Я отдала уют и кровлю.
И звонко плещут у седла
Меха со свежею любовью.

Мой полдень – смуглый и простой,
А полночь – острые порывы.
И месяц – львёнок золотой –
На землю стряхивает гриву.

О, путник в ветровой чалме!
Кто ты, я спрашивать не буду.
И развяжу прохладный мех,
Чтоб напоить твоих верблюдов.

О, можно ль слаще зазвенеть
И вылить больше благовоний?
Но, уходя, ты бросишь медь
В неутолённые ладони.

И наметённой тишиной
Пески раздавят колокольцы.
И ветер не отроет, мной
В песок затоптанные кольца.

1922.

• СОЛНЕЧНЫЙ ЗВОН

Кто, неведомый, спутал дороги
И связал неразрывным узлом
Тишину деревушки убогой
С занесённым над миром мечом?

Ветер крутит хрустящие сучья,
Проползает меж скорченных пней.
С каждым утром – морозы трескучей,
С каждой ночью потёмки черней.

Без дороги, под вьюгою, между
Бугорками любимых могил
Мы несём, как знамёна, надежду
На восход беззакатных светил.

Не боимся смешать перепутья:
На открытой груди талисман, –
Зацветают замёрзшие прутья
На снегу занесённых полян.

Кто б ты ни был, измученный путник,
И к каким бы ни шёл ты краям,
В темноте твоей звонко аукнет
Наших вёсен ликующий гам.

Что нам вьюги? Рукой закалённой
На заливчатый солнечный звон
Пронесём огневые знамёна
Через ветер пурговых времён.

1922.

• ЗОЛОТАЯ МЕТЕЛЬ

Заиграла багрянцем метелица:
Что ни день – веселей и звонче
Крутит лист и по ветру стелется
Золотою лисой от гончих.

Раскалила стеклянный воздух,
Завалила порог мой золотом.
Не останусь я прятать в звёздах
Черепки восторгов расколотых.

Брошу думы и садик грушевый,
И по миру – солнцу вдогонку,
Колокольчики зорь подслушивать,
На любовь откликаться звонко...

Ты вернёшься рано иль поздно
С губами, сухими от пыли,
Узнать в листопаде звёздном,
Что огонь и следы простыли.

Только ветер меня отыщет.
Да и то, расспросив у зарева:
– «Ушла – мол – прохожим нищим
До крупинки счастье раздаривать».

1923.

• ДЕТСКОЕ

Сидит на завалинке.
Рассуждает, слизывая земляничные пенки:
– Ведь папа – не маленький,
А и его поставили к стенке.

Мама сказала: «Дырочка, как стрекоза,
В сердце и на тужурке».
И ещё, что ему завязали глаза.
Не играл же он в жмурки?

Мы и в Москве не забыты:
Прислали для папы орден.
Кабы глаза не закрыты,
То-то ходил бы он гордым.

А вдруг ничком у канавки
Будет лежать он долго? –
Ведь ему не видно ни травки,
Ни меня, ни солнца, ни Волги...

Мама плачет: «Навек одна,
Из-за вас всё, дьяволы озверелые».
Значит – душа их черным-черна,
Отчего же тогда они «белые»?

1923.

* * *

О глаза твои чиркнула взглядом
И сухие потёмки зажгла. –
А в окне золотым виноградом
Наливается синяя мгла.

Нашим сердцем согрета прохлада
И падучими искрами звёзд. –
Это осень – лихой виноградарь
Обрезает дозревшую гроздь.

Как легко в этом миге высоком
Заповедный нарушить затвор. –
А луна ослепительным соком
Наполняет хрустальный простор.

1924.

• ВЕСЕННЕЕ

От стеклянной глухой галерейки,
От речей и от взглядов сбегу,
Если вечер медовый и клейкий,
Если яблони в лёгком снегу.

Хорошо замереть над обрывом,
Над коврами раскинутых сёл,
Когда все дороги – счастливы,
Когда сердце готово на всё.

Руки крыльями вольно раскинув,
Зазвенеть и уйти с головой
В этот воздух, налитый жасмином,
В сногсшибающий дух луговой.

А луна ослепительно брызнет,
Потечёт по листам, по песку
И велит над душистою жизнью
Заломить молодую тоску.

Туго-туго весенней тревогой
Свяжет вдруг по рукам-по ногам,
И задразнит, и взманит дорогой
По цветным поднебесным лугам.

Там от ветра качаются звёзды,
Осыпаясь на землю, в сады...
И пойдёшь, – а рассыпчатый воздух
Занесёт голубые следы.

1925.

* * *

Я знаю: смерть придёт тайком,
И зорь угомонится стая,
И память с лёгким холодком
Поспешно жизнь перелистает:

И ледоходных вёсен хрупь,
И снов заморские прилёты,
Восходы с солнцем на высоты
И спуски в сумрачную глубь.

И дружбы тёплые края,
И шумных дней весёлый табор,
И то – чем обладала я,
И то – чем обладать могла бы.

И к сердцу подойдёт тоска:
Что не была любима всеми,
Что никогда не отыскать
Своё потерянное время.

1925.

• ЗОВ

И сама я не знаю, откуда
Во мне зов неустанный живёт,
Словно ласточки с синего пруда
Заронили в меня перелёт.

Словно я в этих звёздах сыпучих
Навсегда затеряла покой,
И ведёт меня ветреный случай
Без дороги, в пыли золотой:

То обрадует редкостной встречей,
То ветры, как друзья, зазвенят,
То придавит крылатые плечи
Душной тяжестью чёрного дня.

То в морские просторы закинет,
Где никто не достанет до дна,
Где в дали, золотистой и синей,
Даже мыслям земля не видна.

До заката последнего буду
Я встречать на распутье восход.
И сама я не знаю, откуда
Во мне зов неустанный живёт.

1925.

Варвара Александровна Бутягина (7 декабря 1900 года, Елец, Орловская губерния — 24 мая 1987 года, Москва — русская советская поэтесса и киносценарист, корректор.