Gara adam / poema

GARA ADAM

Dostum, dostum
Halym agyr diýerden,
Çekip çydaran kyn ýolugan derdi.
Serde ösýär çölüñ
Ýakmaz şemaly,
Bir görseñem,
Başym ümürde ýaly,
Beýnimi gaplapdyr serhoşlyk gerdi.

Guşuñ ganat kakyşy dek,
Gulaklam galgaýar başda.
Bu dünýe bilen serim ýok,
Kararym ýok içde-daşda.
Gara adam,
Hünni gara,
Gara adam
Gelip ýanymda oturýar,
Gara adam,
Gijeler meni ýatyrman.

Oña gulak germek,
Gorkunç, hyllalla,
Ol nejis kitabyñ
Yzarlap hatyn,
Aýat edýän molla ýaly myññyldap,
Maña okap berýär,
Yralap başyn,
Bir deýýus ykmandañ
Geçen durmuşyn.
Gara adam,
Hünni gara,
Gara adam.

"Kän kitapda
Gözel pikir, planlar.
Diñle, diñle!" -
Diýýär maña bu gende. -
Ol adam ýaşapdyr
Çekip pyganlar,
Aýbygadym
Ýykgynçylañ ýurdunda.

Nowruz gelse ol watanda
Kamys garlydyr ýaýlalar.
Syrgyny ezber eldäki
Bogaz ik ýaly aýlanar.
Ol adam bozgakmyş
Ulusa mälim,
Ýöne, başbozarlañ
Zorumyş zalym.

Syratly bolupdyr
Ak derek ýaly.
Ýöredip bilipdir
Söze hökümin.
Ýaşy kyrkdan geçen
Oral aýaly
Apalap söýüpdir
Ulugyz kimin.

Diýipdir ol:
"Bagt isleseñ başar
Hile gurmany.
Sada tutar
Ejizleriñ tarapyn.
Kyn bolsa-da oñar
Boýun burmany.
Hereketiñ galp bolsun
Galapyn!

Howp-hatarly durmuş
Atanda badak,
Tumşugyñy ýyrşarmaga
Ram etdir.
Şatkañ aglan bolmak,
Gamlykañ gülmek
Bu dünýede 
Iñ bir beýik sungatdyr".

"Gara adam!
Sesiñi gap näletkerde,
Durma, ýanym alyp,
Gopjyñy göter.

Meniñ şerçi şahyr bilen
Nä derdim?!
Git-de ertekiñi
Özgäge otar".

Gara adam
Gözlerme seredip dogry,
Ýarylaýjak bolýar
Gazapdan ýaña.
Diýmekçi bolýan dek
Ýurtýykan, ogry,
Bihaýa bakýan deý
Garaýar maña.
. . . . . . . . . . . . . . . . .

Dostum, dostum
Halym agyr diýerden,
Çekip çydardan kyn ýolugan derdi.
Serde ösýär çölüñ 
Ýakmaz şemaly,
Bir görseñem,
Başym ümürde ýaly.
Beýnimi gaplapdyr serhoşlyk gerdi.

Gije aýaz.
Durun aýnañ öñünde.
Dost ýa myhman...
Sorajak ýok bu haly.
Hek örtülen meýdan
Ýatyr öñümde,
Baglar howla üýşen
Gölegçi ýaly.

Nirdedir bir ýerde
Gygyrýar baýguş,
Agaçlar şatlaýar
Aýaza üşäp.
Şol gara sopbaşly
Pormusy gurmuş
Ýene-de kürsümde
Oturýar aşak.

"Diñle, - diýýär
Içne garap didämiñ,
Barha golaý süýşýär
Göýäki arly. -
Görmändim men heniz
Haramzadanyñ
Kösenenin
Ukusyzlyk zerarly.

Aýdaly, ýalñyşýan.
Bolmaz ýalñyşman.
Asmanda Aý -
Asylyp dur otly jam.
Bes şol,
Dünýäñ ukusyndan ganana.
Belki, gizlin geler
Ýogyn butlujañ
Çalajan şygryñy
Oka şanyna.

Şahyr halkyn söýýän,
Täsindir özem.
Bilýän,
Belet olañ şeýle kesbine:
Bir sadaja gyzyñ
Aklyn çaşyryp,
Dünýewi gürrüñler eden bolsa-da
Pisin aşyryp
Emenýändir
Bedibagtyñ husnuna.

Ýa-ga Kaluganyñ,
Rýazanyñ ýa-da,
Bir obajygynda
Tokaýly-düzli.
Bir daýhan adamyñ sadadan sada
Ogly bolan
Sary saçly,
Gök gözli.
Soñ ol ulalypdyr
Ak derek ýaly.
Ýöredip bilipdir
Söze hökümin.
Ýaşy kyrkdan geçen
Oral aýaly
Apalap söýüpdir
Ulugyz kimin".

"Gara adam!
Bes et gara hasabyñ
Seniñ deýýuslygyñ
Öñden bilýärin".
Gaharyma çydap bilmän hasamy
Ýazzy mañlaýyndan
Aýlap salýaryn.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Aý öldi.....
Penjirä garasam, daşda,
Säher kem-kem
Ak şalyny dañynýar.
Ýalñyz özüm.......
Gara sopbaşym başda.
Durun
Döwlen aýnamyzyñ öñünde.

Sergeý ÝESENIN.

Terjime eden: Ahmet GURBANNEPESOW.

• ЧЁРНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.

Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек
Черный, черный…

«Слушай, слушай, –
Бормочет он мне, –
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.

В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.

Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою».

«Счастье, – говорил он, –
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.

В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым –
Самое высшее в мире искусство».

«Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай».

Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой.
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.
· · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · ·

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Ночь морозная.
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.

Где-то плачет
Ночная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.

«Слушай, слушай! –
Хрипит он, смотря мне в лицо,
Сам все ближе
И ближе клонится. –
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.

Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет «она»,
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?

Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую, –
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.

Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами…

И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою».

«Черный человек!
Ты прескверный гость.
Это слава давно
Про тебя разносится».
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу…
· · · · · · · · · · · · · · · · · · · · ·

…Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один…
И разбитое зеркало…

14 ноября 1925 г.