Çokunmak

ÇOKUNMAK

Eý, aman! Görkez sen güýçli gudraty,
Göreýin gündizler gülli ýazlyka.
Ber maña ölümi, et sen gaýraty,
Gideýin, bu durmuş kitap ýalyka.

Mertsiñ sen diýmersiñ tutup şatyña:
"Çydam et, ýol uzak, ýeteñok baryp".
Özüñ eçilensiñ kän zady maña.
Ýetsem diýýän hemmesine howlugyp.

Çyksam diýýän ýola aýdym astynda,
Islegim ýeterlik sygan kalby deý.
Hemmäñ üçin emir çekmek aslynda,
Berilendir bize, durup bormy, heý.

Pal atsañ diý ýyldyzlara seredip,
Çagalar barsalar goýry kölgäñde.
Geçýän günleñ gaýgy-gamyn ýer edip,
Oýa batman, gülüp gitseñ ýöräñde.

Söýgüm bar durmuşa, arzuwlar meñki,
Kalbym ýitjek yzdyr, duýupdym başda.
Çagalygy berdiñ, göýä erteki,
Ber maña ölümem on ýedi ýaşda.

26 sentýabr 1909 ý. Tarusa.

Terjime eden Gözel ŞAGULYÝEWA.

• МОЛИТВА

Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, ты не скажешь строго:
– «Терпи, ещё не кончен срок».
Ты сам мне подал – слишком много!
Я жажду сразу – всех дорог!

Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой;

Гадать по звёздам в чёрной башне,
Вести детей вперёд, сквозь тень…
Чтоб был легендой – день вчерашний,
Чтоб был безумьем – каждый день!

Люблю и крест и шёлк, и каски,
Моя душа мгновений след…
Ты дал мне детство – лучше сказки
И дай мне смерть – в семнадцать лет!

26 сентября 1909 г., Таруса.

* * *

Заповедей не блюла, не ходила к причастью.
Видно, пока надо мной не пропоют литию,
Буду грешить – как грешу – как грешила: со страстью!
Господом данными мне чувствами – всеми пятью!

Други! Сообщники! Вы, чьи наущенья – жгучи!
Вы, сопреступники! – Вы, нежные учителя!
Юноши, девы, деревья, созвездия, тучи, –
Богу на Страшном суде вместе ответим, Земля!

26 сентября 1915 г.

* * *

Книгу вечности на людских устах
Не вотще листав –
У последней, последней из всех застав,
Где начало трав

И начало правды… На камень сев,
Птичьим стаям вслед…
Ту последнюю – дальнюю – дальше всех
Дальних – дольше всех…

Далечайшую…
Говорит: приду!
И еще: в гробу!
Труднодышащую – наших дел судью
И рабу – трубу.

Что над городом утвержденных зверств
Прокаженных детств,
В дымном олове – как позорный шест
Поднята, как перст.

Голос шахт и подвалов,
– Лбов на чахлом стебле! –
Голос сирых и малых,
Злых – и правых во зле:

Всех прокопченных, коих
Черт за корку купил!
Голос стоек и коек,
Рычагов и стропил.

Кому – нету отбросов!
Сам – последний ошмёт!
Голос всех безголосых
Под бичом твоим, – Тот!

Погребов твоих щебет,
Где растут без луча.
Кому нету отребьев:
Сам – с чужого плеча!

Шевельнуться не смеет.
Родился – и лежи!
Голос маленьких швеек
В проливные дожди.

Черных прачешен кашель,
Вшивой ревности зуд.
Крик, что кровью окрашен:
Там, где любят и бьют…

Голос, бьющийся в прахе
Лбом – о кротость Твою,
(Гордецов без рубахи
Голос – свой узнаю!)

Еженощная ода
Красоте твоей, твердь!
Всех – кто с черного хода
В жизнь, и шепотом в смерть.

У последней, последней из всех застав,
Там, где каждый прав –
Ибо все бесправны – на камень встав,
В плеске первых трав…

И навстречу, с безвестной
Башни – в каторжный вой:
Голос правды небесной
Против правды земной.

26 сентября 1922 г.