Женский пиратский корабль/ рассказы бывалого морехода

ЖЕНСКИЙ ПИРАТСКИЙ КОРАБЛЬ

1. Язык, доступный пониманию

А вот  была, доложу вам, история, когда пригласили меня «чифом» – старпомом по-русски – на женский пиратский корабль. Матом не ругайся! Водку не пей! С прекрасным полом общайся на доступном пониманию языке. А какой он, доступный, для женщин? Думал-думал – пояснили: графический. Точка, точка, огуречик – вот и вышел человечек. А что рожица кривая, так на то и помада есть: можноподправить-подретушировать. Можно, да не нужно, когда предметом владеешь. А я этим предметом, графического свойства и предназначения, владею – дай Бог каждому!
Поделиться опытом? 
Делюсь, чего там. Пригодится! 
Авось, еще кто-то намерен подрядиться на женский пиратский корабль. 

2. Морская графика

По морю, вдоль линии горизонта, шел женский пиратский корабль.
       ___О__О__О__О__О__О__О___
         ________________________   
Прозвучала команда:
– Задраить иллюминаторы!
Задраили.
       _________________________ 
         _____________________

– Что за диво-команда? – подумалось Насте-абордажнице. И она после того, как задраилась наглухо, нарушила любопытства ради предписания внутреннего распорядка корабельной службы: расчехлила иллюминатор, прильнула к оконному кругляку.
        ______________О____________
         _______________________

– О! – обалдела. – Да это же не иначе, как пираты-подводники с вражеского острова Бодибосса к нам подкрадываются.
– Эй, дурики! – закричала встревожено. – Здесь вам не курорт! Нечего рассчитывать на внебрачные связи!
Пираты-подводники с вражеского острова Бодибоса, глупо хихикая, откликнулись на беззвучном языке морского семафора.
          ____?____?___?___?______

– Ах, так!? – осерчала Настя-абордажница на мужиков, молчаливо хихикающих в соленой воде. – В подплаве гибнут всем экипажем! 
И – бух! – гранату за борт.
Ну, и? 
Мораль сей басни такова: Настя и на этот раз оказалась права – в подплаве, действительно, гибнут всем экипажем.
          _________________________
Конец. 

3. Абордажные крючья

Последовал приказ:
– Мужиков брать на абордажные крючья!
Настя-абордажница и взяла мужика на крюк. Вытащила из воды, почти целехонького. Только что без одного, вырванного походя, легкого.  Да, впрочем, на что оно ему, махорщику-самокрутчику? Все равно прокурит насквозь. А так, без одного легкого, хоть меньше кричать будет, когда  поведут сдавать в ЗАГС. На предмет законной женитьбы. А то ведь, подлец, не хотел. В воду сиганул. Думал, там спрячется от семейного долга. 
Забыл, дуралей: долг платежом красен. 
Вот теперь и назрело, друг ситный! Долг исполняй! А за платеж не волнуйся. Твою доставку уже оплатили досрочно.
И женский пиратский корабль пошел по морю дальше, закидывая на мужиков абордажные крючья.

4. Русалочий рынок

Русалочий рынок в двух часах ходу по штилевому морю. А по воздуху до него вовсе минут пятнадцать. Настя-абордажница предпочла вертолет. Товар у нее скоропортящийся. Припозднится с продажей, пиши – пропало. Сговорилась она с Кларой-вертолетчицей. Сели на «вертушку» и давай гоняться за тучками, пока не приземлились-приводнились на русалочьем рынке.
– Эй, девушки! – закричала Настя. – Набегай!
Из пучины выявился руслак, пьяная морда, с бородой и усами, как у моржа.
– Что дают?
– Тебе без надобности.
– Не бреши, дура! Нам все по надобности, что девки дают!
– Дай ему по башке! – подсказала Клара-вертолетчица.
Настя и дала, чтобы не приставал. Пошел руслак на дно, к затонувшему  с грузом водки танкеру. Дохлебывать и досматривать пьяные сны. А на поверхность всплыли его жены, хвостатые красавицы, восемнадцати русалочьих лет. Все в льняных локонах и с подведенными несмываемой тушью глазками.
– Настена! – закричали радостно. – Все привезла, что заказывали? 
– Все! Все! Как разбирать будем? Оптом или поштучно? 
– Поштучно. Мне десяток.
– И мне
– И мне, – послышался писклявый голосок. 
– А ты совершеннолетняя?
– Спрашиваешь! Смотри, какие грудки выгуляла.
Настя присмотрелась: и впрямь молодуха грудастая. На аттестат русалочьей зрелости тянет.
– Как берешь? Поштучно?
– Поштучно!
– В обмен на… 
– Жемчуг! Товар того стоит.
– Тебе десять. И мне десять, – и отсыпала ей товар в руки.
Не прошло и пяти скорых минут, как торговля завершилась с крупным для Насти наваром, и русалки разбежались по своим подводным норам.
– Пошли беременеть! – удовлетворенно проводила их взглядом Настя.
– Чего так? – удивилась Клара-вертолетчица. 
– Да мужик у них – не видала? Не руслак, а в чистом виде «не приведи Господи!» Пьяный, порченый, и немощный по мужской части. Как затонул тут наш танкер с водкой, так он и не просыхает. Вот я им послучаю и завожу сперматозоиды. Вчера как раз случай вышел. Зацепила на абордажный крючок мужика… Ну, и обогатилась. Отчего же девахам не помочь? Рожать-то надо!
– А мне? Мне почему раньше не сказала? 
– Что? И в тебе это бесиво?
– Спрашиваешь! Смотри, и я грудки выгуляла.
Настя присмотрелась, и осознала: Клара-вертолетчица ничем не хуже русалки, не дать – не взять, девка на выданье.
Поди, и потребности у нее те же.
– Как берешь? Поштучно или оптом?
– Все беру, все! И не балуй русалок, прежде о подругах подумай.

5. Смерть Эсхила

– Благодарю тебя, Создатель, что не родил меня мужчиной! – выводила Клара-вертолетчица в молельне женского пиратского корабля.
– И я тебя, Господи,  за это благодарю. От всего сердца, – подпевала Настя-абордажница.
Мне стало любопытно. И я на правах«чифа», старпома то бишь, полюбопытствовал:
– Почему?
– По качану! – отозвалась Клара-вертолетчица.
– Не понял!
– Он не понял, – засмеялась Настя-абордажница.
– До него долго доходит. Не Эсхил.
– При чем здесь Эсхил?
– А вот притом, что был лысым.
– Ну, и был! А кто из мужиков после тридцати не лысый? Трезвенники и язвенники.
– Вот поэтому и не хочу быть мужчиной.
– Объяснись!
– А терпения хватит слушать? 
– Хватит!
– Тогда слушай…Отец греческой драмы Эсхил возвращался в 456 году до нашей эры домой от богача, по просьбе которого собирался написать еще одну душещипательную пьесу для греческого театра. Но не написал. Дело в том, что парящий в небе орел принял его лысую голову за крупный камень-голыш. И по обычаю греческих орлов сбросил на этот бродячий камень черепаху, чтобы расколоть ее панцирь. По сей день не известно, разбилась ли черепаха о голову Эсхила. Но голова Эсхила разбилась, и он умер на месте. Это точно. 
– Душа моя, вот поэтому ты и не хочешь быть мужчиной?
– Поэтому!
– Побойся Бога, Клара! Единичный случай. Где еще найдешь такого ненормального орла – ненавистника лысых?
– О, не зарекайся! Орел – единичный, да! Эсхил – единичный, да! И даже мой вертолет – единичный, согласна. А лысых козлов внизу – до потери сознания, со счета собьешься!
И Клара-вертолетчица пошла к своему летательному агрегату, приговаривая: «Благодарю тебя, Создатель, что не родил меня мужчиной».
– На ужин у нас черепаховый суп, – подмигнула мне Настя-абордажница и, вскинув на плечи мешок с панцирным деликатесом, поспешила за подругой на стартовую площадку. 

6. Седьмой день творения

Ученые доказали, что самый оптимальный режим работы для человека – это Божеский: шесть дней – в трудах праведных, на седьмой – отдых.
С этим предложением, чтобы жить и трудиться, как говорится, по-Божески, я и пришел в ходовую рубку, к капитанше – «мастеру» на нашем морском наречии –  Милене Бертольдовне Родине.
– Хватит вкалывать напропалую всю неделю подряд, – сказал я на правах старпома. – Даешь отдых! Шесть дней работай, на седьмой отдыхай, как господь Бог.
– Не в субботу ли случаем?
– Надо же по-Божески!
– Э, нет, милок! Таким макаром ты нас всех в отдельную касту выделишь. Евреями для собратьев пиратов сделаешь. А мы люди разных национальностей – свободные женщины! – сказала Милена Бертольдовна Родина.
– Отдыхайте в воскресенье, как христиане. Отдыхайте в пятницу, как мусульмане. Или в иной подходящий по разнорядке день, как буддисты, – загорячился я. – Все зависит от точки отсчета: какой день принимать за первый. Принцип же остается прежний – отдыхать по-Божески, на седьмой день творения. Ибо, как сказано, в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в седьмой день почил. Пример заразительный, не правда ли?
– Принято! – сказала капитанша Милена Бертольдовна Родина.
А раз принято Родиной, значит, оформлено на судне. И отдано приказом.
Вот и отдыхаем. 
Седьмой день подряд. 
Люди-то у нас на борту оказались семи различных национальностей и религиозных предпочтений. Кто с ними спорить станет – свободные женщины! Пусть отдыхают от абордажных налетов и разбоев. 

7. Шалости Бермудского треугольника

К Новому году мы вышли на траверз Бермудского треугольника, навстречу нам выплыли местные Ужастики. Рожа – во! Зубы – во! Увидишь – гикнешься!
– Убоись, меня человек!
Но не на тех напали Ужастики.
На их «убоись!» капитанша Милена Бертольдовна Родина сказала:
– Положить! Право руля!
Положили.
А там местные приведения. Прозрачные гадости. Еле по штриху просматриваются.
– Дрожмя дрожи, человек! Мы тебя скушаем!
Но не на тех напали и привидения.
На их «дрожмя дрожи!» капитанша Милена Бертольдовна Родина сказала:
– Положить! Лево руля!
Положили.
Там образовался чистый водный коридор. 
Проскочили. Но куда? Поди, разберись, когда береговой маяк не нашим светом подмаргивает. 
– Куда просунулись? – заволновалась Клара-вертолетчица.
– Кажись, на тот свет. Я справки навела у штурмана, – взволнованно прошептала ей на ухо Настя-абордажница.
– А что капитанша?
– Капитанша – зверь! Что ей тот свет? Главное, что маяк обнаружила.
Штурвальная заробела. 
– Тот свет, Милена Бертольдовна! Отвернуть? 
– Положить! На тот свет! – сказала капитанша Милена Бертольдовна Родина. – Этот свет обманчив, проверим тот.
Положили руля на тот свет. Убедились: и он обманчив. Как только положили на него, он без промедления этим светом обернулся.
Открылись гостеприимные берега. Подали из рупора голос.
«Давай швартуйся, женский пиратский корабль. Семи смертям не бывать, а уважение к личности у нас отменное».
Капитанша Милена Бертольдовна Родина тут же откликнулась.
– Положить! На голос!
Положили руля на голос.
А дальше?
Дальше – пришвартовались, жизнь продолжается... 
Девки, пошли чай пить к заезжим пиратам!

_________________________________________

Об авторе:  ЕФИМ ГАММЕР 

Прозаик, Родился 16 апреля 1945 года в Оренбурге (Россия), закончил отделение журналистики ЛГУ в Риге, автор 27 книг стихов, прозы, очерков, эссе, лауреат ряда международных премий по литературе, журналистике и изобразительному искусству. Член правления международного союза писателей Иерусалима, главный редактор литературного радиожурнала «Вечерний калейдоскоп» – радио «Голос Израиля» – «РЭКА», член редколлегии израильских и российских журналов «Литературный Иерусалим», «ИСРАГЕО», «Приокские зори». Живет в Иерусалиме.