22:34 Геракл / рассказ | |
ГЕРАКЛ
Hekaýalar
На скамейке летнего сада «Тиволи» сидело несколько человек... Один из них, борец-тяжеловес Костя Махаев, тихо плакал, размазывая красным кулаком по одеревенелому лицу обильные слезы, а остальные, его товарищи, с молчаливым участием смотрели на него и шумно вздыхали. — За что?.. — говорил Костя, как медведь качая головой. — Божже ж мой... Что я ему такого сделал? А?.. «Тезей! Геракл»!.. Подошел член семьи «братья Джакобс — партерные акробаты». Нахмурился. — Э... Гм... Чего он плачет? — Обидели его, — сказал Христич, чемпион Сербии и победитель какого-то знаменитого Магомета-Оглы. — Борьбовый репортер обидел его. Вот кто. — Выругал, что ли? — Еще как! — оживился худой, пренесчастного вида борец Муколяйнен. — Покажи ему, Костя. Костя безнадежно отмахнулся рукой и, опустив голову, принялся рассматривать песок под ногами с таким видом, который ясно показывал, что для Кости никогда уже не наступят светлые дни, что Костя унижен и втоптан в грязь окончательно и что праздные утешения друзей ему не помогут. — Как же он тебя выругал? Костя поднял налитые кровью глаза. — Тезеем назвал. Это он позавчера... А вчера такую штуку преподнес: «сибиряк, говорит, Махаев борется, как настоящий Геракл». — Наплюй, — посоветовал член семейства Джакобс. — Стоит обращать внимание! — Да... наплюй. У меня мать-старушка в Красноярске. Сестра три класса окончила. Какой я ему Геракл?! — Геракл... — задумчиво прошептал Муколяйнен. — Тезей — еще так-сяк, а Геракл, действительно. — Да ты знаешь, что такое Геракл? — спросил осторожный победитель Магомета-Оглы. — Черт его знает. Спрашиваю у арбитра, а он смеется. Чистое наказание!.. — А ты подойди к репортеру вечером, спроси — за что? — И спрошу. Сегодня еще подожду, а завтра прямо подойду и спрошу. — Тут и спрашивать нечего. Ясное дело — дать ему надо. Заткни ему глотку пятью целковыми и конец. Ясное дело — содрать человек хочет. Костя приободрился. — А пяти целковых довольно? Я дам и десять, только не пиши обо мне. Я человек рабочий, а ты надо мной издеваешься. Зачем? Он схватился за голову и простонал, вспомнив все перенесенные обиды: — Господи! За что? Что я кому сделал?! Лица всех были серьезны, сосредоточены. Около них искренно, неподдельно страдал живой человек, и огрубевшие сердца сжимались жалостью и болью за ближнего своего. Был поздний вечер. По уединенной аллее сада ходил, мечтательно глядя на небо, спортивный рецензент Заскакалов и делал вид, что ему все равно: позовет его директор чемпионата ужинать или нет? А ему было не все равно. Из-за кустов вылезла массивная фигура тяжеловеса Кости Махаева и приблизилась к рецензенту. — Господин Заскакалов, — смущенно спросил Костя, покашливая и ненатурально отдуваясь. — Вы не потеряли сейчас десять рублей? Не обронили на дорожке? — Кажется, нет. А что? — Вот я нашел их. Вероятно, ваши. Получите... — Да это двадцатипятирублевка! — Ну что ж... А вы мне дайте пятнадцать рублей сдачи — так оно и выйдет. Заскакалов снисходительно улыбнулся, вынул из кошелька сдачу, бумажку сунул в жилетный карман и снова зашагал, пытливо смотря в небо. — Так я могу быть в надежде? — прячась в кустах, крикнул застенчивый Костя. — Будьте покойны! Прошла ночь, наступил день. Ночь Костя проспал хорошо (первая ночь за трое суток), а утро принесло Косте ужас, мрак и отчаяние. В газете было про него написано буквально следующее: «Самой интересной оказалась борьба этого древнегреческого Антиноя — Махаева с пещерным венгром Огай. В искрометной схватке сошелся Махаев, достойный, по своей внешности, резца Праксителя, и тяжелый железный венгр. Как клубок пантер, катались оба они по сцене, пока на двадцатой минуте страшный Геракл не припечатал пещерного венгра». Опять днем собрались в саду, на той же самой скамейке, и обсуждали создавшееся невыносимое положение... Ясно было, что грубый, наглый репортер ведет самую циничную кампанию против безобидного Кости Махаева, и весь вопрос только в том — с какой целью? Сначала решили, что репортера подкупили борцы другого, конкурирующего чемпионата. Потом пришли к убеждению, что у репортера есть свой человек на место Кости, и он хочет так или иначе, но выжить Костю из чемпионата. Спорили и волновались, а Костя сидел, устремив остановившийся, страдальческий взгляд на толстый древесный ствол, и шептал бледными, искривленными обидой губами: — Геракл... Так, так. Антиной! Дождался. «Достойный резца»... Ну, что ж — режь, если тебе позволят. Ешь меня с хлебом!.. Пей мою кровь, скорпиён проклятый! Костя заплакал. Все, свесив большие, тяжелые головы, угрюмо смотрели в землю, и только толстые, красные пальцы шевелились угрожающе, да из широких мясистых грудей вылетало хриплое, сосредоточенное дыхание... — Антиноем назвал! — крикнул Костя и сжал руками голову. — Лучше бы ты меня палкой по голове треснул... — Ты поговори с ним по душам, — посоветовал чухонец. — Чего там! — Рассобачились они очень, — проворчал поляк Быльский. — Вчера негра назвал эбеновым деревом, на прошлой неделе про него те написал: сын Тимбукту... Спроси — трогал его негр, что ли? — Негру хорошо, — стиснув зубы, заметил Костя, — он по-русски не понимает. А я прекрасно понимаю, братец ты мой!.. Долго сидели, растерянные, мрачные, как звери, загнанные в угол. Думали все: и десятипудовые тяжеловесы, и худые, изможденные жизнью, легковесы. Жалко было товарища. И каждый сознавал, что завтра с ним может случиться то же самое. II. Вечером Костя опять выследил спортивного рецензента и, когда тот всматривался в неразгаданное небо, заговорил с ним. — Слушайте, — сосредоточенно сказал Костя, беря рецензента за плечо. — Это с вашей стороны нехорошо. Рецензент поморщился. — Что еще? Мало вам разве? — спросил он. Кровь бросилась в лицо Косте. — А-а... ты вот как разговариваешь?! А это ты видел? Как это тебе покажется? Вещь, относительно которой спрашивали рецензентова мнения, была большим жилистым кулаком, колеблющимся на близком от его лица расстоянии. Рецензент с криком испуга отскочил, а Костя зловеще рассмеялся. — Это тебе, брат, не Тезей!! — Да, господи, — насильственно улыбнулся рецензент. — Будьте покойны!.. Постараюсь. И они разошлись... Разошлись, не поняв друг друга. Широкая пропасть разделяла их. Снаружи рецензент не показал виду, что особенно испугался Кости, но внутри сердце его похолодело... Идя домой, он думал: «Ишь, медведь косолапый. Дал десятку и Антиноя ему мало. Чем же тебя еще назвать? Зевсом, что ли? Попробуй-ка сам написать...» И было ему обидно, что его изящный стиль, блестящие образы и сравнения тратятся на толстых, неуклюжих людей, ползающих по ковру и не ценящих его труда. И душа болела. Была она нежная, меланхолическая, полная радостного трепета перед красотой мира. В глубине души рецензент Заскакалов побаивался страшного, массивного Кости Махаева и поэтому решил в сегодняшней рецензии превзойти самого себя. После долгого обдумывания написал о Косте так: «Это было грандиозное зрелище... Мощный Махаев, будто сам Зевс борьбы, сошедший с Олимпа потягаться силой с человеком, нашел противника в лице бронзового сына священного Ганга, отпрыска браминов, Мохута. Ягуар Махаев с пластичными жестами Гермеса напал на терракотового противника и, конечно, — Гермес победил! Не потому ли, что Гермес лицом — Махаев, в борьбе делается легендарным Гераклом? Мы сидели и, глядя на Махаева, — думали: и такое тело не иссечь? Фидий, где ты со своим резцом?» Вечером Заскакалов пришел в сад и, просмотрев борьбу, снова отправился в уединенную аллею, довольный собой, своим протеже Махаевым и перспективой будущего директорского ужина............. Быстрыми шагами приблизился к нему Махаев, протянул руку и — не успел рецензент опомниться, как уже лежал на земле, ощущая в спине и левом ухе сильную боль. Махаев выругался, ткнул ногой лежащего рецезента и ушел. Рецензентово сердце облилось кровью. «А-а, — подумал он. — Дерешься?.. Хорошо-с. Я, брат, не уступлю! Не запугаешь. Тебе же хуже!.. Теперь ни слова не напишу о тебе. Будешь знать!» На другой день появилась рецензия о борьбе, и в том месте, где она касалась борьбы Махаева с Муколяйненом, дело ограничилось очень сухими скупыми словами: «Второй парой боролись Махаев с Муколяйненом. После двадцатиминутной борьбы победил первый приемом «обратный пояс». Махаева чествовали. Он сидел в пивной «Медведь», раскрасневшийся, оживленный и с худоскрытым хвастовством говорил товарищам: — Я знаю, как поступать с ихним братом. Уж вы мне поверьте! Ни деньгами, ни словами их не проймешь... А вот как дать такому в ухо — он сразу станет шелковый. Заметьте это себе, ребята! — С башкой парняга, — похвалил искренний серб Христич и поцеловал оживленного Костю. Аверченко Аркадий Тимофеевич. Рассказы. Сост. П.Горелов. — М.: Молодая гвардия, 1990 | |
|
√ Tüýdük / hekaýa - 07.09.2024 |
√ «Dag imesdir, köñlüm içre boldy myhman gözleriñ...» - 26.07.2024 |
√ Iki daragt / hekaýa - 15.10.2024 |
√ Sen aman bol bu dünýäde / hekaýa - 22.01.2024 |
√ Bereket aga / hekaýa - 18.07.2024 |
√ Скрижали вечности - 24.07.2024 |
√ Diriligiň derdi / hekaýa - 12.01.2024 |
√ Obada / hekaýa - 20.07.2024 |
√ Gürp / hekaýa - 08.09.2024 |
√ Şem / hekaýa - 24.08.2024 |
Teswirleriň ählisi: 0 | |