Телеграмма

ТЕЛЕГРАММА

Разве кто поверит, что одна какая-то телеграмма может так испортить жизнь целой семье? Из семи строк мы смогли разобрать в ней только два слова: название города — София, из которого ее послали, и фамилию адресата, то есть мою... Я приведу здесь из софийского ребуса лишь одну строчку: «Che remonsi eurne sin comme inr cat ducon cors aseko...»
Было ясно, что телеграмма послана не на турецком языке, совсем не похоже это и на английский, который я знаю.
Я пошел к соседу, он преподает французский язык в лицее.
— Друг мой, вот получил я телеграмму из Софии. Не будете ли вы любезны перевести ее на турецкий?
Некоторое время он изучал телеграмму:
— А вы уверены, что она написана по-французски?
— Да, — ответил я.
— Хорошо, но из чего вы это заключаете?
— В тексте один раз встречается словечко «par». Насколько мне известно, «par» есть во французском...
— Послушайте, в этой телеграмме приблизительно пятьдесят слов. Можно ли из-за одного-единственного «par» считать, что она написана по-французски?
— Ну, а на каком же языке она по-вашему составлена?
— Конечно, на болгарском.
— Но я не знаю болгарского...
— Это не важно, зато отправитель знает...
— Значит, вы владеете и болгарским?
— Не-е-е...
— А откуда же вы тогда взяли, что она на болгарском?
— Телеграмма поступила из Софии. София — столица Болгарии. Ну-у? А болгары говорят по-болгарски...
— А ведь вы правы... Смотрите, а мне и в голову не пришло. Я пришел с телеграммой к одному приятелю, переселенцу из Болгарии.
— Это не болгарский, — заявил он.
— Аллах, Аллах... Не по-французски, не по-английски. На каком же еще языке может быть телеграмма из Софии?
— А может, на немецком?
— Может... Почему не может?
Сын приятеля изучал германскую филологию. Мы дали ему телеграмму.
— Она не на немецком, — ответил он, — мне кажется, что телеграмма на итальянском или же на испанском.
— Почему так? — спросил я.
— Вот смотрите, почти все слова оканчиваются на гласный звук...
— А может, это португальский?
— Все может быть.
— Да бросьте вы! Чепуха какая-то! — закричал я. — С чего это вдруг болгарин будет посылать турку телеграмму на испанском языке!
— А не мог ли болгарин подшутить над вами?
Я отнес телеграмму в бюро переводов. Выяснилось, что телеграмма была не на испанском, не на итальянском и вообще ни на одном из известных языков мира.
Все в нашей округе узнали, что я получил телеграмму, написанную неизвестно на каком языке. То ли действительно хотели помочь мне, то ли просто из любопытства, но в дом к нам повалили знакомые и незнакомые.
— Эфенди мой, разрешите мне посмотреть телеграмму. Может быть, я смогу вам помочь...
— Спасибо. А какой вы знаете язык?
— Арабский...
— С какой стати болгарин пошлет мне телеграмму на арабском?
— В этом мире все случается, разве поймешь, что теперь происходит!
Приходили разные люди, среди них один знал финский, а другой — бенгальский.
Но как только выяснялось, что язык телеграммы непонятен еще одному человеку, на душе у меня становилось радостно, ибо сокращалось число известных в мире языков, на котором она могла быть написана, и, значит, моя задача облегчалась.
В один прекрасный день я нашел человека, знающего сразу шестнадцать языков. Этот полиглот сам ко мне домой не пришел. Я направился к нему собственной персоной. Многомудрый лингвист, изучив телеграмму, сказал, что она написана по-кубински. Я задрожал от страха. Как бы не навлечь на свою голову неприятности.
— А что сказано в этой телеграмме?! — закричал я в отчаянии.
— На это я не отвечу, потому что не владею кубинским...
— Так почему вы решили, что она написана по-кубински?
— Потому что телеграмма начинается с «che». Известно, что «che» — уменьшительное имя Гевары, Че Гевара...
— Извините, но зачем болгарин станет посылать мне телеграмму по-кубински?
— Хорошо, а что делать болгарину, если он других языков не знает?
По этой причине я потерял сон. Хорошо, что другой знаток языков разъяснил мне, что кубинский это тот же испанский. Тогда я немного успокоился.
Кто-то высказал предположение, что телеграмма написана на эсперанто. Мне это показалось вполне вероятным. После долгих поисков я нашел человека, знающего эсперанто.
Нет, телеграмма была не на эсперанто.
Проще всего было разорвать ее или выбросить и так избавиться от забот. Но вдруг в ней говорилось о деле важном, не терпящем отлагательств?
По настоянию друзей я отнес телеграмму ученому, знавшему древнегреческий, латинский, санскрит. После долгого изучения телеграммы он сказал:
— Вы зря стараетесь перевести эту телеграмму. Она ни на каком языке не написана.
— То есть как это, — возмутился я, — что вы хотите этим сказать?
— Я хотел вам сказать, что это шифровка.
— Аллах, помилуй меня! — заорал я от страха. — Шифровка?
— Да... Без шифровального ключа ее никто не сможет прочитать.
Шифрованная телеграмма, полученная от болгарина!..
Я должен сразу же сжечь ее и развеять пепел по ветру. Но теперь какой от этого толк? Копия телеграммы имеется на почте, она наверняка попала в руки соответствующих органов. Вероятно, там уже нашли ключ и давно ее расшифровали.
Я окончательно растерялся и метался по дому, не находя места. Вдруг в парадное застучали. О беда! Вот и пришли... Но это оказался мой старый друг.
Потрясая бумагой, он кричал:
— Безобразие, безобразие!..
— Что такое? Что случилось? — с тревогой уставился Я на него.
— Хуже и быть не может... Неделю назад я получил телеграмму из Анкары. Вот смотри! Попробуй прочитай, что здесь написано!
Я старался разобрать то, что он мне всучил, но ничего не мог понять. Телеграмма выглядела так:
«Выз ыва етрук овод ствопар тииср очноп риез жай жен есыну привет».
— Ты что-нибудь понял? — спросил он.
— В конце стоит «привет», а больше ничего не могу разобрать.
— Конечно, тут никто ничего не разберет, ничего. Все слоги перепутаны. Я тоже ничего не понял и погорел...
— Погорел? Почему?
— Она читается так: «Вызывает руководство партии, срочно приезжай». Меня, оказывается, вызывали, чтобы назначить министром... Ты понимаешь, что произошло?
— Ну-у! Ты бы сразу же отправился...
— Куда отправился? Я же не мог прочитать эту галиматью... Пока я показывал ее тому-другому, выяснял, спрашивал, прошло много времени... Не будет же правительство ждать, когда я соблаговолю приехать и стать министром... Они решили, что я отказываюсь от этого поста, и назначили другого.
Успокаивая друга, я упомянул о своей беде:
— Я тоже получил телеграмму, никто ее не может прочитать...
— Помилуй, как бы это тебя не вызывали в правительство...
— Нет, дорогой мой, эта телеграмма прислана из Болгарии... У тебя есть опыт, может, ты поймешь, что в ней сказано...
Поломав голову, мы в конце концов разобрались, что телеграмма из Софии написана по-французски, что все слоги в ней перепутаны, а смысл ее в том, что мои болгарские друзья, писатели, просили меня прислать рассказ в связи с юбилеем софийской газеты «Народна младеж». Пока я возился с телеграммой, прошли дни, недели. Я написал им телеграфный ответ, думая что «Народна младеж» использует его в следующим свой юбилей. На почте я одумался. Как быстро мы, люди, забываем неприятности! Сколько я пережил из-за этой телеграммы. А теперь сам творю, не ведая что. На этот раз такие же неприятности могут свалиться на голову редактора «Народна младеж»! За столь короткое время ведь не повысилась культура болгарских телеграфистов в Софии и турецких — в Стамбуле... Как и в тот раз, половину телеграммы исказит наш телеграфист здесь, а остальное доделает болгарский, в Софии. Я отказался от мысли посылать телеграмму. Вместо этого я написал вот этот рассказ. «Поздравляю с праздником, долгих лет здравия тебе, «Народна младеж»!..»